Immoralist. Кризис полудня - [21]

Но в гости к Наташе я ходил по вечерам, поэтому честно ответил, что в обсуждаемые часы езжу именно на пляж. На нудисткий. Меня раздражают белые треугольники на заднице, а повышенной стыдливостью я не страдаю.

Слегка повопив, мама успокоилась и велела не совать конец в незнакомые и грязные места, во избежание заразы.

.Сорок минут на электричке, набитой загорелыми роскошными телами (у жителей Калининграда причудливое смешение кровей, делающее его население одним из самых красивых в мире), полчаса «ножкой босою по бережку», и вот они — «сковородки». На высоченных ярко-зеленых откосах прорезаны неведомо кем плоские островки белого песка. Лежи, подставив задницу безупречно-недоступному северному солнцу, или перевернись — пусть яйца щекочет ветерок. Тебя все равно не видно. Да и на пляже никого.

Вот я и лежу, учебник по биологии читаю. Вникаю в феномен хемотаксиса. Как простейшие к приятному ползут, от неприятного уползают. Тут слышу скип песка, да металлическое скрежетание Софии Ротару — с гор спускается козёл. Двуногий козел, лет пятидесяти. Из одежды на нем только кепочка с надписью «Олимпиада-80», в одной грабке транзистор, обмотанный изолентой, в другой — шортики и сандалики рваные. Топает ножками кривыми, мудями отвисшими поматывает. Вот тебе и хемотаксис. Учуял.

— А можно я тут полежу?

— Полежите.

— А меня Витей зовут.

— А я вас вообще не звал. Лежите молча.

— А пойдем в кусты!

— А не пойдем.

— А почему?

— А не хочу.

Попробуй дядьке в климаксе объяснить, что не хотите. Он будет гундосить еще час-другой. Понять, что ты не обязан решать его сексуальные проблемы за свой счет, он не в состоянии.

А я тем временем чувствую, что не ветерок мне муде щекочет, а мерзкий козёл Витя.

— Послушайте, Витя! — говорю. — Секс, обусловленный не глубокими чувствами любящих друг друга людей, а исключительно преследующий цели получен ия полового удовольствия, безнравственен, и вызывает после соития чувство грустного оцепенения. — (Аккуратно убираю его язык со своих гениталий.)

— Ну пойдем в кусты! Я тут знаю одно место!

— Я тут знаю пару десятков мест, но ничто так не отдаляет друг от друга людей, как похотливое совокупление, не продиктованное ничем, кроме.

И так — час, не открывая глаз, и время от времени убирая с себя разные части тела любителя свежего мяса.

Мой новый знакомый сломался на фразе «вы же мне в бабушки годитесь!» и, пробормотав извинения, ушел. Свисающая с его конца сопля сияла в лучах солнца слепящим алмазным блеском.

Через несколько лет я приехал в город своего отрочества и пошел на Очень Светское Мероприятие. К тому времени я перестал расти и остановился на своих ста девяносто трех сантиметрах. По раздавшимся плечам вились иссиня-черные кудри — результат креативного глумления стилиста, нос стал из семитского римским, а в мочке левого уха висела внушительных размеров металлоконструкция. В целом, вид мой был далек от невинного.

Перед картиной известной прибалтийской художницы, работающей в стилистике «Сделайте мне красиво!» стоял чиновник муниципалитета Виктор Сергеевич М., рассуждал о воспитании Морали и Нравственности у развратного юного поколения.

Мои и без того длинные глаза сузились в щелки, и я громко и отчетливо сказал:

— Да-да. Секс, обусловленный не глубокими чувствами любящих друг друга людей, а исключительно преследующий цели получения полового удовольствия, безнравственен и вызывает после соития чувство грустного оцепенения.

Цвета побежалости, сменившие серо-стальной тон его лица, были мне наградой. Ну что поделать, я злой, и память у меня хорошая.

***

Характеры у всех своеобычные, чувство юмора и прекрасного — тоже. Маменька, приезжая в Москву, приглашает меня отобедать. В Макдоналдс. Это называется «я на диете». За Макдоналдсом на Тверской, как известно, находится панель трансвеститов. Маменька, наколов на коготь гамбургер, вела со мной светскую беседу о гинекологии, и тут появились трансухи. Пописать зашли.

— Мама, смотри, трансухи!

— ГДЕ?! — хищно озирается мама. — Ой, какие страшные! Кстати, ты знаешь, что олигарх Тюбиков женился на твоей однокласснице? На Вике?

— Так ему и надо!

— Он ее тоже отправил в Австралию. Туда же, куда первую жену и дочь. — (Тоже мою одноклассницу.)

— Прекрасно. Можно жениться в третий раз. Так он всю Прибалтику перелопатит. Только вот чем? Он же импотент!

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, мама. Знаю. Я ведь тоже учился в том классе.

— Кстати, Боб хотел зайти.

— Боб?..

***

— Я бисексуал! — гордо сказал Боб, и тряхнул в меру немытой копной пшеничных волос.

Прижатая им к косяку пьяненькая восьмиклассница вынула палец из носа. Слои грима на ее маленьком, обещающем в будущем двойной подбородок личике сложились в осмысленное выражение.

Что такое бисексуал, она не знала, но словообразующий элемент «секс» услышала. В целом, слово было красивое, импортное и приятно щекочущее пубертатный организм.

Через час Боб и девочка зверькового происхождения бодро трахались на продавленном диване. Девочка трахалась, потому что хотелось быть крутой, «ходить» с парнем и обсуждать подробности в школьном сортире за сигареткой. Боб — потому что яйца распирало.