Имбирь и мускат - [123]

Шрифт
Интервал

Карам снова взглянул на Умид и увидел в девочке ее мать и бабушку. Он разглядел то, что так и не сбылось, и то, что еще можно было претворить в жизнь.

— Да, — заявил он. — Завтра мы назовем Найну дочерью Карама и Сарны Сингх, сестрой Раджана и Пьяри, женой Оскара и матерью Умид.

Послесловие

Те, кто из-за аварии, болезни лишился рук или ног, порой чувствуют в исчезнувшей части тела боль, которая называется фантомной. Казалось бы, эти страдания мнимы, но даже наука подтверждает их существование. Теперь я это понимаю. После смерти Найны я осознал, как тяжело испытывать боль там, где ничего нет. Словно калека, нагибающийся почесать ампутированную ногу, я поворачиваюсь во сне и обнимаю пустоту. Каждый четверг в девять вечера, когда начинается Найнина любимая передача, я чуть не зову ее к телевизору. Чищу зубы и забываю, что класть пасту на вторую щетку больше не надо.

Морфий не может унять фантомную боль, равно как и время, которое считают лучшим обезболивающим, не в силах залечить мою рану. Другой наркотик для человеческого сердца — время. Однако я не хочу стирать воспоминания, пусть даже они обрекают меня на муки.

Врачи утверждают, что нашли лекарство от фантомной боли. Всеми нашими действиями управляет двигательная зона коры головного мозга. В ней представлено человеческое тело, и она сокращается, если какая-то его часть пропадает. Чем больше сокращение, тем сильнее боль. У людей с протезами эта зона сжимается в меньшей степени, потому что сигналы о движении продолжают поступать в мозг. Инвалидам советуют воображать, будто отсутствующая часть тела действует, как ей положено. Тогда сокращение двигательной зоны замедляется или вовсе останавливается, а боль проходит. Кто бы мог подумать, что для избавления от страданий есть такое простое средство?

Я воспользовался похожим методом, чтобы примириться со смертью Найны: я вспоминаю и представляю потерянное. Никто больше не кладет мед в мой чай, но я пью, думая о Найне, и он становится слаще. Иногда я воображаю то, что плохо помню или не знаю о ней. Зона любви в моем мозгу не сокращается, получая вымышленные импульсы. Такое лечение я прохожу не ради себя — ради тебя, Умид.

Ради тебя, хоть ты и не знаешь, что потеряла… (Или знаешь? Быть может, ты уже почувствовала?) Наверное, самая большая трагедия — лишиться того, что было твоим по праву, так и не обретя; потерять мать, не узнав ее ласк. Мне становится страшно при мысли, что внутри тебя что-то сжимается от этой утраты и причиняет боль. Поэтому я попытался вложить образ твоей мамы в слова, придумать ей замену. Я описал ее прошлое на этих страницах, чтобы они посылали необходимые импульсы в твой мозг и создавали впечатление, будто ты знала Найну.

Возьми эти слова. Представь то, о чем они повествуют. Прочувствуй их. Пожалуйста, обращайся с ними бережно, моя Умид, ведь история Найны — и твоя тоже. Ибо истории родителей неизбежно становятся нашими собственными, и пока мы их не узнаем, мы не станем самими собой.

От автора

Я признательна всем, кто поддерживал меня во время создания этой книги.

В особенности я должна поблагодарить:

Бобби и Вики, моих дорогих друзей и благородных эмиссаров. Лауру Шерлок, которая помогала издать эту книгу как можно быстрее. Наташу Фэрветер, чьи теплота и проницательность превратили процесс издания в удовольствие. Джун Лоусон, чья внимательность превзошла мою во много раз, а тактичные и подчас колкие комментарии обнаружили то лучшее, что во мне было. Всех в «Трансуорлд паблишерс», кто верил в эту книгу и помогал готовить ее к публикации.

Я многим обязана своей семье: закоренелым рассказчикам и прекрасным поварам. Мама-джи и папа-джи, моим вторым родителям. Симсу и Агаму — благодаря им я научилась смеяться над собой. Ровану и Элиоту, которые напоминают мне, как я еще молода и уже стара. Па, знающему, как надо работать, чтобы осуществить мечту. Нефу и Саре, моим защитникам и образцам для подражания. И в первую очередь — маме, чья доброта и вкусная еда всегда вдохновляли меня и поддерживали.

И еще есть Мэтти. Ему я могу сказать только одно: без тебя, любовь моя, я была бы другой и эта книга не появилась бы на свет.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.