Иллюзии ночей - [38]

Гена удивлённо обернулся. Возле них стоял и бормотал под нос лохматый старик странноватой наружности, бородатый, в старой мешковатой одежде. Он удручённо покачивал косматой головой.

– Бушует, а, бушует как? – бубнил он, сдвинув густые седые брови. – Спасаться надо, спасаться. Пора чертить…

Бормоча этак под нос, он зашаркал по песку, не глядя на едва прикрытых одеждой людей.

Под тентами на двух деревянных лежаках сидели, курили, болтали и хихикали четверо пенсионеров. На спине одной из женщин синела старая татуировка, на плече её собеседника – фраза синими буквами «Не забуду мать родную».

Пенсионеры посматривали друг на друга и вокруг себя игриво, матерились тихо и хлебали пиво. Казалось, это зэки и их верные подружки, сушившие им в молодости сухари, приехали на море согреть кости и порезвиться после воровских трудов. Они кокетничали друг с другом, обсуждали житейские проблемы и курили сигарету за сигаретой.

Проходя мимо них, мешковатый старик остро выхватил из разговора фразу:

– А, молодым жизни не жалко. И костей тоже. Так и рвутся то на «банане» прокатиться, то на «таблетке». Не знаешь, на чём и опасней. Вчера-то, слыхали? Один мужик клюнул на «таблетку» и «докатился»: ногу сломал, когда его там подкидывало. Какой ему теперь отдых?

Речь пухленькой «матроны» с рыжеватыми короткими кудряшками и мелкими чертами «печёного» лица колола матом, как ядовитыми иглами морского ежа. Слушаешь, будто на эти иглы наступаешь.

Мешковатый старик покачивал головой, бормоча под нос, зашаркивая ногами горячий рассыпчатый песок.

– Ох, ведь беда, разбушевалось, смотри-ка… Терпенья какого хватит? Конечно ж, не хватит. Оно и понятно, чего ж не понять, когда беда на беде. Жизнь как разменная монета… Отдохнули люди… Вот беда-то! Чего буянишь-то? Креста на тебе нет. Нет, так будет. А то – что ж ты думаешь, почёт тебе и уважение за дела твои злые безобразные?

Он шоркал по песку, пересыпанному ракушками, качал головой, не обращая внимания, что творится на курортном пляже, усеянному людьми, ловящими солнце и море на свою кожу.

Девушка без лифчика, в круглых блестящих наклейках на сосках с вызовом глядела на проходящих мимо толстух с огромными отвислыми грудями, которые негодующе раздували щёки при виде прекрасной нудистки, а в душе истекали угольной завистью. Мужики смотрели без интереса: голых баб они не видели, что ли?

Пожилая полная блондинка пыталась на мелководье залезть на надувной матрац. Ей помогали её сестра и внучок. Однако бедняжке никак не удавалось удержаться на мокрой скользкой поверхности, она падла в воду, и все трое искренне веселились.

Молодой мужчина строил с малюткой сыном песчаный замок. Молодая полноватая женщина их фотографировала.

Несколько парней играли на мелководье в мяч, брызгаясь, плескаясь и вопя, будто подростки, и хохоча во всё горло от переполнявшего их «драйва».

И практически все они – и старые, и средние, и молодые, и юные – курили, глотали пиво, ели «быструю еду» или то, что продавали на пляже греки и армяне: горячую кукурузу, самсу, сосиску в тесте, пирожки, вафельные трубочки, вяленую рыбу, варёных раков, мороженое, пиво, вино… Окурки, упаковки, одноразовые стаканчики, банки, бутылки, полиэтиленовые мешочки и пакеты, гигиенические отходы между делом присыпались песком…

Косматый старик, бормоча и бормоча, вытащил из кармана длинный голубой мусорный мешок и принялся нагибаться, вытаскивая из песка всякую нечистоту и складывая их в мешок. На его действия никто не обращал внимания. Он проходил, очищая песок, и тут же позади него кто-то обязательно всаживал в сыпучую поверхность окурок или бросал подальше от себя разорванный пакетик от сухариков и бутылку из-под Варениковского или «Жигулёвского» пива.

– Глянь, Лен, – тронул жену Гена Бялик, – чё тот странный старикашка делает.

– Чего он делает? – лениво откликнулась жена.

– Мусор собирает из песка, сечёшь?

– Ну, и что? Ему, может, за это платят.

– За мусор? – усомнился супруг Бялик. – Не, это идиотство какое-то, что тут за жалованье?

– Роются же в мусорных баках, собирают там чего-то и сдают. И на помойках, свалках тоже, – проговорила супружница. – О, поди, из таких же. Чего ты удивляешься?

– Не знаю, чего удивляюсь. Сам удивляюсь, что удивлён, – буркнул Гена.

А старик всё тихонько шаркал по песку, оглядываясь, вытаскивая из под ног всякую гадость, складывая её в свой мешок.

– Пойду прогуляюсь, – внезапно решил Гена Бялик. – Пойдём вместе?

– Не, – отрезала Лена, не шелохнувшись. – Иди один. Я поваляюсь. Купи ещё пива и копчёной рыбы. Или раков.

– А вафельная трубочка не подойдёт? – буркнул Гена, приплясывая на месте от горячего песка и втыкая ноги в сланцы.

– Нет, – отрезала жена.

Гена, загребая ногами мелкий кварцевый песок, который в древности нанесла на сорок километров морского побережья река Кубань, изменившая своё русло после неудачного строительства казаками канала, отправился вслед за странным стариком.

Мальчик лет шести, возившийся в песке рядом с мамой и папой, заметил его, понаблюдал за его действиями и дёрнул родителей за руки:

– А что вон тот дедушка делает?

Мама и папа глянули.