Иллюзии ночей - [39]

– Похоже, мусор собирает, – сказала мама.

– А мы же не сорим? – уточнил мальчик.

– Нет. Другие сорят, а дедушка убирает, – сказала мама.

– А зачем он убирает? – не отставал мальчик.

– Чтобы чисто было, – сказал папа.

Мальчик пристально вглядывался в старика. Родители переглянулись.

– Я тоже хочу мусор собирать, – заявил сын.

Выбравшись из песка, которым себя закапывал, он затопал к старику. Родители отправились за ним.

Гена Бялик хмыкнул, увидев, как целое семейство начало собирать в песке мусор в пакетик. Потом белоголовый мальчик подошёл к старику и сказал:

– А куда мусор выбрасывать?

Старик вскинул на него ласковые синие глаза.

– А давай сюда, дружочек. Спасибо тебе и родителям твоим, что помогли мне и морю Божьему.

– А мы совсем не мусорим, – сказал мальчик. – Мы аккуратные.

– И правильно, дружочек, – закивал старик. – Зачем мир Божий обижать? Он ведь тоже заботы и ласки ждёт, как и ты, мой дружочек, и папа твой, и мама. Ну, ступай себе, радуйся. Не забижай никого, хорошо?

Странно было слышать ясные такие слова от морщинистого чучела, совершенно не подходящего к южному солнцу, к синему морю, послушному песку, к нежащимся бледным и загорелым человеческим телам разного срока зрелости и физической формы.

Гена Бялик фыркнул:

– С какого света припёрся этот чудик? Хоть картину с него пиши – «Старый бомж на море». Ладно б отдыхал, на песке валялся, а он окурки на пляже собирает.

Пара с мальчиком вернулась к своим циновке, зонту, ведёрку с совком и сумке со всякой всячиной, а «чудик» неторопливо двинулся дальше, прислушиваясь к разговорам, оглядывая море и песок под ногами.

Три молодые мамочки увлечённо рассказывали друг другу о перенесённых их мальчиками болезнях – ангинах, кашле, пищевых отравлениях, ссадинах и царапинах.

Две бабушки озабоченно опекали двух внуков-подростков, не разрешая им того, другого и третьего, поскольку наслышались ужасов о штормах тягунах, которые утягивали с мелководья в открытое море буквально всё, что не сопротивлялось или сопротивлялось слабо, и вспоминали о жертвах.

Мужчина лет семидесяти – высокий, ухоженный, с аккуратно подстриженными бородой и шевелюрой стоял, криво наклонившись, тяжело опираясь на клюку, и неотрывно смотрел на подбегающие к нему кружевные волны.

Мать и отец обтирали мокрым полотенцем тело своего сынишки, сидящего в инвалидной коляске и безучастно уставившегося на горизонт.

Семилетний пацан радостно бросался в воду, сжимая подмышками надувной круг и оглядывался на маму – полную молодую женщину с коротенькими ручками, доходящими ей едва до талии.

По горячему песку неровно ступал загорелый черноволосый мужчина с палкой. Он хромал на ногу, голень которой наполовину была когда-то вырезана до кости. Страшная рана зажила, но выглядела так же страшно, как рисовалась в воображении свежей.

Девочка-крохотуля отчаянно рыдала и тянула руки к морю, когда родители отводили её от воды к циновке, чтобы лапатулечка прогрелась на солнышке. Лапатуля ни за что не желала расставаться с никогда не устающей и не ломающейся, вечно живой игрушкой – волной.

Другая девчушка бегала за волной – то за ускользающей от неё, то от настигающей её пухленькие ножки.

Мальчуган ревел на руках папы, не желая слезать в непонятную колышущуюся стихию – наверняка холодную и опасную.

А другой рвал маму за руку, утягивая туда, куда спешат возвратиться волны.

Старик всё подмечал и всё бормотал себе под нос, в растрёпанную бороду.

Гена Бялик окунулся, чтобы не перегреться, и снова принялся следить за «чудиком», безкорыстно убирающего за гадящими на пляже людьми. Зачем ему это надо? Правда, чудик какой-то…

А тот прошёл полосу людного пляжа и остановился там, где народ почти не было. Присел у кромки прибоя и принялся что-то чертить на песке найденной рядом чёрной палочкой. Волна смывала знак, но старик чертил и чертил снова, бормоча и бормоча что-то в бороду.

Гена, не скрываясь и любопытствуя, встал возле него. Увидев знак, который писал старый чудик, он дёрнул бровями и тихо присвистнул. Старик не оглянулся, поглощённый своим занятием. Он чертил чёрной палочкой православный крест с косой перекладиной на ножке, приговаривая:

– Господи Иисусе Христе, Сыне Юожий, спаси и помилуй нас, грешных. Помоги, святый ангеле мой хранителю окаянныя души моея. Укрепи руку мою, уста мои, разум мой, чтоб не чуял я усталости, взывая к Богу своему! Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных… Помоги, святый ангеле…

Широкое покрывало волны, подождав, когда старик начертит полностью кре5ст, деликатно стирала его, будто ластиком подготавливая новый лист для крестописца, и старик без малейшего нетерпения вновь проводил на песке прямые линии. Гена в недоумении понаблюдал, послушал и, в конце концов, пожал красными плечами.

– Во чудик, точно. Зачем на песке кресты малевать?

Отважился, спросил у деда:

– А зачем вы это?

И на песок указал. Старик словно не слышал. Гена присел рядом, заглянул ему в лицо.

– Вы зачем на песке крест рисуете? – громче спросил он. – Всё равно ж смывает.

Старик дождался тоненькой округлой волны, стёршей крест, написал его снова. Гена дёрнул губами и нахмурился: его не замечают? Его, начальника отдела обслуживания населения ОАО «ОваБанк»?!