Или я сейчас умру от счастья - [71]

Но потом они столкнулись со старым «Мерседесом» Михаила, который перегородил дорогу. Михаил, как уже было сказано, курил и надеялся на высшие силы, которые помогут ему добыть бензин, на котором он, естественно, сэкономил. Иза тоже молилась, призывая на помощь Авиценну и прочих целителей древности, чтобы те помогли ей довезти Отари до больницы и не вызвали у Тины преждевременных родов от нервов.

Отари в это время громко стонал. Иза сооружала капельницу на ветке дерева. У Тины, видимо от страха и волнения, случился сильнейший приступ токсикоза, который можно было бы списать на съеденную здоровенную упаковку чипсов со вкусом бекона – ее рвало так, что она прощалась с жизнью и даже была возмущена: Иза заботилась об Отари, а не о ней. Почему она спасала мужчину, а не мать с нерожденным младенцем, возможно, мужского пола? Тину стошнило на очередной цветочный куст, название которого не знала, и тут краем глаза она увидела, как на дороге появился кортеж из трех автомобилей, как Неля, а вслед за ней и Михаил бросились на грудь к охраннику. На втором бодигарде в этот момент висела Иза. Мэру пришлось выйти из машины, поскольку ситуация складывалась нестандартная – дорога перегорожена старым «Мерседесом», личный охранник обнимается с незнакомой женщиной, неподалеку женщине совсем плохо, а еще одна трясет какой-то палкой, которая могла бы напоминать капельницу, если бы случилась война или стихийное бедствие.

Поскольку дорога оказалась перекрыта так, как ни одной ремонтной бригаде или стихийному бедствию не удавалось, мэру пришлось вникать в ситуацию. Он отдал распоряжение вызвать сразу две машины «Скорой помощи» – одну для человека с подозрением на отравление, а возможно, и на перитонит. Другую – перинатальную. Тина выглядела так, что может родить в любой момент. Мэр подумал и решил вызвать еще и вертолет. Не дай бог в прессе появится сообщение о смерти туристов по причине сложной дорожной ситуации, сложившейся в результате затеянных реноваций.

Тина потом вспоминала, как услышала странный звук и решила попрощаться с жизнью. Что-то гудело над головой, поднялся сильный ветер, никто не кричал, из-за чего Тина решила, что попала в царство мертвых. Живые бы точно подняли крик. Ее кто-то отлепил от куста, который стал ей родным, на котором она помнила каждый листик, и понес не пойми куда. Она слышала голос Изы, которая выкрикивала имя ее мужа, но Тине в тот момент было все равно.

Оказавшись в странном месте, под звук, заглушающий мысли и ощущения, Тина совершила невозможное – попросила сумку и достала фотографию. Она протянула ее человеку, который находился поблизости и лицо которого казалось ей очень знакомым, можно сказать, родным.

После чего отключилась.

Потом Иза рассказывала, что мэр долго рассматривал фотографию. Неля, которая все время плакала, объясняла на всех языках, что они приехали ради того, чтобы сообщить мэру о внезапно найденных родственниках. Мэр кивал, но как-то равнодушно. И тогда Неля перешла на грузинский. Старый, деревенский. И мэр вдруг затих. Он смотрел на фотографию, на Тину, Отари, который лежал рядом, и снова на фотографию. Неля рассказывала историю семьи дяди Роберта по-грузински, с теми интонациями, которые использовали в речи ее бабушка и дедушка. Мэр молчал. Неля потом утверждала, что слезы текли по его лицу всю дорогу, пока они летели до клиники.

В больнице Отари поставили капельницу, а на ту, что соорудила из ветки и целлофанового пакета Иза, приходили смотреть все доктора и приводили, как на экскурсию, интернов. Иза же, увидев в руках интерна кардиограммы, прочитала целую лекцию и устроила цирковое представление – беременной медсестре, двум пациенткам в положении и одному доктору-терапевту, которая изо всех сил скрывала беременность, предсказала пол будущих младенцев. И этот пол полностью совпал с данными УЗИ. После этого пришлось вмешаться главному врачу клиники, поскольку Иза парализовала работу кардиологического, гинекологического и терапевтического отделений, причем одновременно. Если бы не звонок оставленного на подзарядку телефона, еще не известно, что бы произошло. Звонила Илона. Ее крик в трубке был слышен даже без громкой связи.

– Иза, мое сердце сейчас выскочит и разобьется! Где мой сын? Где моя невестка? Почему я ничего не знаю? А я знаю, что-то случилось, хоть и не кардиолог. Или успокой мое сердце, или пусть мой инфаркт будет на твоей биографии! Что там за шум? Почему я слышу шум больницы? Иза! Нет, ничего мне не говори! Я лучше своими ногами пойду к Рустему, и пусть он меня вскрывает! А перед этим я попрошу его написать, что причина моей смерти – ты! Пусть в заключении так и напишет!

– Илона, успокойся, – ответила Иза.

– Как я могу успокоиться? И не говори так со мной, как я уже двое суток говорю с бедным Робертом, который так переживает, что Рустем уже здесь поселился. Слушай, Роберт стал проигрывать Рустему в нарды! Что мне делать? Он каждый раз держится за сердце, что я тебе звоню, а ты не отвечаешь! Расскажи мне все!

– Мы встретились с мэром… – начала рассказывать Иза, соображая, как аккуратно сообщить про больницу.