Ильф и Петров - [7]
Мало того, что Пильняк арестован. Мало того, что Катаев пишет историческое сочинение «Белеет парус одинокий…». Нет литературы о тех временах. Есть два, ну, скажем так: роман и повесть, написанные о тех временах, как прямой репортаж. И оба, естественно, не могут быть напечатаны. Первый вы, конечно, знаете – это «Мастер и Маргарита». Может быть, кто-то самый умный вспомнит вторую книгу, единственную книгу о терроре, написанную во время террора. Это довольно неожиданная книга, но она единственная, ничего не поделаешь. Это «Софья Петровна» Лидии Чуковской – повесть о том, что происходило тогда. А так мы не знаем, что делалось во второй половине 30-х.
Но если говорить серьезно, то, конечно, третий том трилогии о Бендере – это «Мастер и Маргарита». Здесь есть одна интересная особенность, о которой надо сказать подробно, но этот экскурс вы мне простите, потому что «Мастера…» любят все. Понятно, что в этой книге Бендер переходит на следующую ступень, он и так все время возвышается в читательском сознании: сначала он авантюрист, потом он почти трагический одиночка, в финале он – дьявол. То есть в третьей части. Он должен прыгнуть еще на одну ступень.
Дело в том, что вся мировая литература и, в частности, русская литература, делится на три неравных категории. Первая – большинство – это литература, написанная «за власть», вторая – литература «против власти», а третья – литература, написанная «для власти», – это самая маленькая прослойка – это письма к верховному правителю, написанные для того, чтобы он прочел и сделал выводы.
Вот «Мастер и Маргарита» – это роман, конечно, не рассчитанный на публикацию. Булгаков был не сумасшедший. Он прекрасно понимал, что одной главы о Пилате достаточно для того, чтобы его на всю жизнь обвинили в «пилатчине». Для кого же он пишет этот роман? А он пишет его для одного читателя. Он дает Сталину свою моральную санкцию и моральное обоснование того, что Сталин должен делать. Он говорит ему: «Ты – зло. Мы это понимаем. Ты необходимое зло, доброе, сильное, красивое, полезное зло. В конечном итоге ты творишь добро. С этими людишками нельзя, слушай, иначе, да? Со всеми этими Римскими, со всеми этими Латунскими, со всей этой швалью из казино, варьете, со всеми этими Степами Лиходеевыми нельзя иначе, всё ты с ними делаешь правильно: отнимай у них валюту, ссылай их куда угодно, устраивай для них свой театр террора, который так прекрасно там описан. Вся Москва, ночная, сталинская – это огромный бал сатаны. Ура! You are welcome! Только одно – береги художника. Потому что помянут художника – помянут и тебя, сына сапожника. Все что угодно делай. Но храни культуру, и будешь ты благословен в веках». Вот таков очень сомнительный моральный пафос этого романа. Но поскольку Булгаков хорошо знает литературные вкусы Сталина, он решает до него достучаться. И если бы Сталин прочел этот роман, книга очень понравилась бы ему.
Во-первых, это плутовской роман. Именно «таварыщэй Ильфа и Пэтрова» Сталин горячо защищал, когда на них нападали. Когда на них написали донос, что «Под куполом цирка» – это абсолютно западное представление, он защитил спектакль и похвалил фильм «Цирк». Он защитил их от Большакова и иных кинодеятелей, когда они сказали, что в Голливуде умеют, а у нас не умеют снимать. Он вообще старался не давать их в обиду. По странному своему пристрастию к плутовскому роману. И «Мастер и Маргарита» тоже отчасти выдержан в жанре плутовского романа. И заимствования там рассыпаны щедрой рукой. Давайте вспомним замечательную личность такую, как Азазелло, который почти точно копирует такого же рыжего Балаганова, вспомним Паниковского-Коровьева с тем же канотье, дословно слизанным канотье, ну, и уж, конечно, все понятно с Козлевичем, потому что два атрибута сатаны – это какие животные? Кот и козел – совершенно верно! Черный кот и черный козел. Потусторонность Козлевича мы все время чувствуем в романе, он, как вы помните, почти уверовал, его почти увели ксендзы, и помните, как говорит о нем Остап? «Козлевич – это вообще ангел без крыльев». Такое потустороннее существо в романе Булгакова, конечно, Бегемот, который является носителем многих козлевических черт, именно он особенно пристрастен к транспорту, он умеет обращаться с механикой. И, конечно, Воланд и Бендер – это совершенно прямая параллель. Старый софист, старый жулик, который тоже необходим для расправы с этими плохими людьми.
Итак, первый вариант судьбы Бендера – это его дьяволизация – переход романа в мистическую плоскость. Если бы у Ильфа и Петрова, людей, безупречно воспитанных, все было бы со вкусом так же плохо, как у Булгакова, они бы, конечно, написали Бендера-сатану. Но дело в том, что гению, как я повторяю, на каждой лекции, хороший вкус необязателен, поэтому Булгаков и написал свой гениальный, отвратительный роман.
Второй вариант для Бендера – не угадаете, но он вполне реален: чем мог бы заниматься Бендер во второй половине 30-х годов? Он мог бы работать по своей первой профессии. Но эта первая профессия, конечно, не демонстрирование публике на Херсонском рынке толстого монаха, которого он выдавал за женщину с бородой. И не выступления в образе факира – любимца Рабиндраната Тагора. Нет, первой профессией Остапа Шора был уголовный розыск. И Бендер должен был стать таким человеком, чтоб очистить образ чекиста. Вот обратите внимание: каждый раз Бендер имеет дело с главными опасностями эпохи – в первом томе с бывшими, во втором томе с новыми миллионерами, которые завелись, как раковая опухоль в ткани советского общества. Разумеется, в третьем томе тему чекистов никак нельзя было обойти. Бендер мог стать хорошим чекистом.
