Ихтис - [51]

От Краснопоясников тотчас отделились двое мужиков и подхватили под руки рыдающую женщину, а Павел вспомнил, что именно они несли на плечах гроб с телом старца Захария, и снова ощутил на языке горелый привкус. Облизал губы – привкус пропал.

– Остальным молиться за упокой души Захария, – продолжил Черный Игумен. – А если среди вас есть убийца, то сроку даю до вечера. Придите и покайтесь, ибо близок час моего гнева.

18. Новое знакомство

– Чертовы фанатики! Ерунда это все! Фокус!

Девушка испуганно глянула, переплела на груди пальцы, сжимая подвеску-рыбку.

– Фокусы это, – повторил Павел, сердито отцепляя от рукава сухие колючки: пока бежали через пустырь, насобирали их вдоволь. – Добавление индикатора вроде фенолфталеина, он краснеет в щелочах и солях. Как вариант – реакция роданистого аммония и хлорного железа. Залепить кристаллик аммония в воск, прикрепить в щепке, а потом раздавить в заранее подготовленном сосуде – вот тебе и библейское чудо.

– Он пил из кувшина…

– Кувшин можно подменить или добавить хлорное железо чуть позже.

– Выходит, нет у Черных никакого Слова?

– Выходит, нет, – Павел встряхнул пальцами: колючки хоть крошились в труху, но упрямо впивались в кожу крохотными якорьками.

– Что ж ты тогда побежал?

– А ты чего?

Глянули друг на друга: лица встревоженные, побелевшие. На девичьей гладкой щеке алела припухлость от хлестнувшего наотмашь борщевика.

– Боюсь его, – шепнула девушка, зябко поводя плечами. За ее спиной гулял в бурьяне ветер, паства разбрелась по домам, и над Червоным кутом повисли дымные клубы, косматые и седые, как свалянная шерсть.

– Если боишься, почему не уйдешь? – раздраженно спросил Павел.

Она опустила ресницы и вдохнула, накручивая на палец пружинистый локон:

– Не могу. Некуда идти: ни семьи, ни родителей. Был один дед, и тот оставил…

Сказала и умолкла на полуслове.

– Зовут-то тебя как?

– Леля, – имя перекатилось на языке, как сладкая карамель. – А здесь Аленой зовут.

Она снова поправила косынку, но непослушные кудри не желали прятаться под белым хлопком и выпрыгивали то на виске, то надо лбом.

– Ты меня не выдавай, – попросила Леля. – Узнает Черных, что я за ним следила, убьет.

– Не выдам, – сказал Павел, – если расскажешь, что делала ночью на кладбище.

Леля покосилась, но вдруг рассмеялась, встряхнув головой, отчего косынка снова сползла на затылок и кудряшки рассыпались пушистым облаком.

– А ты ведь тоже за мной следил! – сказала она. – Выходит, прав Черный Игумен, что не за исцелением приехал? Зачем тогда?

– Хотелось на чудо посмотреть. Я по ним специалист.

– Увидел?

– Как вода в кровь превращается? Такими фокусами и школьника не проведешь. Дураки, кто верит.

Леля посерьезнела, поджала губы.

– Человек отчаявшийся и запуганный во что угодно поверит. Особенно, если своими глазами видел, как утонувшего мальчика оживили. Степан спал и видел, как силу получить, а теперь себя мессией называет, воду в кровь обращает, сомневающихся наказывает. – Леля стиснула белыми тонкими пальцами ворот рубахи и длинно выдохнула: – Страшно мне, муторно… Нехорошее чую.

«У-уу!» – в отдалении взвыла собака, и голова наполнилась треском и скрежетом, словно ножом провели по сковородке. Павел болезненно сморщился и зажал пальцами звуковод: в последние дни слуховой аппарат частенько сбоил, и Павел нервничал, скреб ногтем ребристое колесико настройки. Леля наблюдала, сдвинув черные брови.

– Случилось уже, – процедил Павел. – Убили старца, а я тебя в эту ночь рядом с его домом видел. Интересно, знает об этом Илья Петрович?

– И я тебя видела, – отозвалась Леля. – Об этом тоже никто не знает.

– Я вышел по… – «покурить», едва не сказал Павел и, коснувшись губ кончиком языка, поправился: – воздухом вышел подышать.

– А я кошку искала.

– На кладбище?

Вой повторился, но быстро смолк, точно пес захлебнулся сырым воздухом. Леля хмыкнула, привычным жестом заправив за ухо кудряшки:

– Далеко проследил. Что же видел?

– Как соль сыпала и колдовала. Как возле дома старца крутилась.

– Три хода посолонь, на растущей луне, – подхватила Леля, – как ангел хранитель караулит с утра до вечера, так соляной круг сохранит от зверя и волка, от наговоренной иголки, от суда и расправы, от ножа и отравы…

Она запнулась, быстро дыша и теребя подвеску – вот-вот порвет.

– Охраняла, значит? – усмехнулся Павел. – От кого же? От мертвого колдуна?

– Зачем от мертвого, когда живой рядом? Только в иные места ему соваться незачем, – спокойно ответила Леля. – Через заговоренную соль не пройдет, а если наступит – споткнется.

– И кто же этот колдун? – шутливо спросил Павел, но улыбка сразу исчезла с губ, когда он вспомнил: тот, кому умирающий Демьян не передал силу, внук его… – Степан Черных?

Леля кивнула. Павел поежился, прогоняя морозец, дотронулся до проволочной рыбки:

– А оберег не помогает?

– Если не веришь, то не поможет.

– А во что верил Захарий?

Нет, Павел не сомневался, что старец шарлатан, что исцеление Леши Краюхина, изгнание бесов и спасение утонувшего мальчика – сложные фокусы, до которых еще далеко Степану Черных. Но если сам таежный мессия не верил в свою силу, во что верил тогда? В дурацкие наговоры? В охранный круг из соли?