| - Я слышал женские крики, но не знаю, кого зовут; это по-русски; теперь я вижу, откуда крики, - указывал мистер Астлей, - это кричит та женщина, которая сидит в большом кресле и которую внесли сейчас на крыльцо столько лакеев. |
| Behind her see that pile of luggage! She must have arrived by train." | Сзади несут чемоданы, значит, только что приехал поезд. |
| "But why should she be calling ME? | - Но почему она зовет меня? |
| Hear her calling again! See! She is beckoning to us!" | Она опять кричит; смотрите, она нам машет. |
| "Yes, so she is," assented Mr. Astley. | - Я вижу, что она машет, - сказал мистер Астлей. |
| "Alexis Ivanovitch, Alexis Ivanovitch! | - Алексей Иванович! Алексей Иванович! |
| Good heavens, what a stupid fellow!" came in a despairing wail from the verandah. | Ах, господи, что это за олух! - раздавались отчаянные крики с крыльца отеля. |
| We had almost reached the portico, and I was just setting foot upon the space before it, when my hands fell to my sides in limp astonishment, and my feet glued themselves to the pavement! | Мы почти побежали к подъезду. Я вступил на площадку и... руки мои опустились от изумления, а ноги так и приросли к камню. |
| IX | Глава IX |
| For on the topmost tier of the hotel verandah, after being carried up the steps in an armchair amid a bevy of footmen, maid-servants, and other menials of the hotel, headed by the landlord (that functionary had actually run out to meet a visitor who arrived with so much stir and din, attended by her own retinue, and accompanied by so great a pile of trunks and portmanteaux)-on the topmost tier of the verandah, I say, there was sitting-THE GRANDMOTHER! | На верхней площадке широкого крыльца отеля, внесенная по ступеням в креслах и окруженная слугами, служанками и многочисленною подобострастною челядью отеля, в присутствии самого обер-кельнера, вышедшего встретить высокую посетительницу, приехавшую с таким треском и шумом, с собственною прислугою и с столькими баулами и чемоданами, восседала -бабушка! |
| Yes, it was she-rich, and imposing, and seventy-five years of age-Antonida Vassilievna Tarassevitcha, landowner and grande dame of Moscow-the "La Baboulenka" who had caused so many telegrams to be sent off and received-who had been dying, yet not dying-who had, in her own person, descended upon us even as snow might fall from the clouds! | Да, это была она сама, грозная и богатая, семидесятипятилетняя Антонида Васильевна Тарасевичева, помещица и московская барыня, la baboulinka, о которой пускались и получались телеграммы, умиравшая и не умершая и которая вдруг сама, собственнолично, явилась к нам как снег на голову. |
| Though unable to walk, she had arrived borne aloft in an armchair (her mode of conveyance for the last five years), as brisk, aggressive, self-satisfied, bolt-upright, loudly imperious, and generally abusive as ever. In fact, she looked exactly as she had on the only two occasions when I had seen her since my appointment to the General's household. | Она явилась, хотя и без ног, носимая, как и всегда, во все последние пять лет, в креслах, но, по обыкновению своему, бойкая, задорная, самодовольная, прямо сидящая, громко и повелительно кричащая, всех бранящая, - ну точь-в-точь такая, как я имел честь видеть ее раза два, с того времени как определился в генеральский дом учителем. |
| Naturally enough, I stood petrified with astonishment. | Естественно, что я стоял пред нею истуканом от удивления. |
| She had sighted me a hundred paces off! Even while she was being carried along in her chair she had recognised me, and called me by name and surname (which, as usual, after hearing once, she had remembered ever afterwards). | Она же разглядела меня своим рысьим взглядом еще за сто шагов, когда ее вносили в креслах, узнала и кликнула меня по имени и отчеству, что тоже, по обыкновению своему, раз навсегда запомнила. |
| "And this is the woman whom they had thought to see in her grave after making her will!" I thought to myself. "Yet she will outlive us, and every one else in the hotel. | "И эдакую-то ждали видеть в гробу, схороненную и оставившую наследство, - пролетело у меня в мыслях, - да она всех нас и весь отель переживет! |
| Good Lord! what is going to become of us now? What on earth is to happen to the General? | Но, боже, что ж это будет теперь с нашими, что будет теперь с генералом! |
| She will turn the place upside down!" | Она весь отель теперь перевернет на сторону!" |
| "My good sir," the old woman continued in a stentorian voice, "what are you standing THERE for, with your eyes almost falling out of your head? Cannot you come and say how-do-you-do? | - Ну что ж ты, батюшка, стал предо мною, глаза выпучил! - продолжала кричать на меня бабушка, - поклониться-поздороваться не умеешь, что ли? |
| Are you too proud to shake hands? | Аль загордился, не хочешь? |
| Or do you not recognise me? | Аль, может, не узнал? |
| Here, Potapitch!" she cried to an old servant who, dressed in a frock coat and white waistcoat, had a bald, red head (he was the chamberlain who always accompanied her on her journeys). "Just think! Alexis Ivanovitch does not recognise me! | Слышишь, Потапыч, - обратилась она к седому старичку, во фраке, в белом галстуке и с розовой лысиной, своему дворецкому, сопровождавшему ее в вояже, - слышишь, не узнает! |
