Игрок - [13]

- Потому что хочу играть для себя, - отвечал я, рассматривая ее с удивлением, - а это мешает.
"Then are you so certain that your roulette-playing will get us out of our difficulties?" she inquired with a quizzical smile.	- Так вы решительно продолжаете быть убеждены, что рулетка ваш единственный исход и спасение? - спросила она насмешливо.
I said very seriously, "Yes," and then added: "Possibly my certainty about winning may seem to you ridiculous; yet, pray leave me in peace."	Я отвечал опять очень серьезно, что да; что же касается до моей уверенности непременно выиграть, то пускай это будет смешно, я согласен, "но чтоб оставили меня в покое".

Nonetheless she insisted that I ought to go halves with her in the day's winnings, and offered me 800 gulden on condition that henceforth, I gambled only on those terms; but I refused to do so, once and for all-stating, as my reason, that I found myself unable to play on behalf of any one else, "I am not unwilling so to do," I added, "but in all probability I should lose."	Полина Александровна настаивала, чтоб я непременно разделил с нею сегодняшний выигрыш пополам, и отдавала мне восемьдесят фридрихсдоров, предлагая и впредь продолжать игру на этом условии. Я отказался от половины решительно и окончательно и объявил, что для других не могу играть не потому, чтоб не желал, а потому, что наверное проиграю.
"Well, absurd though it be, I place great hopes on your playing of roulette," she remarked musingly; "wherefore, you ought to play as my partner and on equal shares; wherefore, of course, you will do as I wish."	- И, однако ж, я сама, как ни глупо это, почти тоже надеюсь на одну рулетку, - сказала она задумываясь. - А потому вы непременно должны продолжать игру со мною вместе пополам, и -разумеется - будете.
Then she left me without listening to any further protests on my part.	- Тут она ушла от меня, не слушая дальнейших моих возражений.
III	Глава III
On the morrow she said not a word to me about gambling.	И, однако ж, вчера целый день она не говорила со мной об игре ни слова.
In fact, she purposely avoided me, although her old manner to me had not changed: the same serene coolness was hers on meeting me-a coolness that was mingled even with a spice of contempt and dislike.	Да и вообще она избегала со мной говорить вчера. Прежняя манера ее со мною не изменилась. Та же совершенная небрежность в обращении при встречах, и даже что-то презрительное и ненавистное.
In short, she was at no pains to conceal her aversion to me. That I could see plainly.	Вообще она не желает скрывать своего ко мне отвращения; я это вижу.
Also, she did not trouble to conceal from me the fact that I was necessary to her, and that she was keeping me for some end which she had in view.	Несмотря на это, она не скрывает тоже от меня, что я ей для чего-то нужен и что она для чего-то меня бережет.
Consequently there became established between us relations which, to a large extent, were incomprehensible to me, considering her general pride and aloofness.	Между нами установились какие-то странные отношения, во многом для меня непонятные, -взяв в соображение ее гордость и надменность со всеми.
For example, although she knew that I was madly in love with her, she allowed me to speak to her of my passion (though she could not well have showed her contempt for me more than by permitting me, unhindered and unrebuked, to mention to her my love).	Она знает, например, что я люблю ее до безумия, допускает меня даже говорить о моей страсти - и уж, конечно, ничем она не выразила бы мне более своего презрения, как этим позволением говорить ей беспрепятственно и бесцензурно о моей любви.
"You see," her attitude expressed, "how little I regard your feelings, as well as how little I care for what you say to me, or for what you feel for me."	"Значит, дескать, до того считаю ни во что твои чувства, что мне решительно все равно, об чем бы ты ни говорил со мною и что бы ко мне ни чувствовал".
Likewise, though she spoke as before concerning her affairs, it was never with complete frankness.	Про свои собственные дела она разговаривала со мною много и прежде, но никогда не была вполне откровенна.

In her contempt for me there were refinements. Although she knew well that I was aware of a certain circumstance in her life of something which might one day cause her trouble, she would speak to me about her affairs (whenever she had need of me for a given end) as though I were a slave or a passing acquaintance-yet tell them me only in so far as one would need to know them if one were going to be made temporary use of. Had I not known the whole chain of events, or had she not seen how much I was pained and disturbed by her teasing insistency, she would never have thought it worthwhile to soothe me with this frankness-even though, since she not infrequently used me to execute commissions that were not only troublesome, but risky, she ought, in my opinion, to have been frank in ANY case.

Мало того, в пренебрежении ее ко мне были, например, вот какие утонченности: она знает, положим, что мне известно какое-нибудь обстоятельство ее жизни или что-нибудь о том, что сильно ее тревожит; она даже сама расскажет мне что-нибудь из ее обстоятельств, если надо употребить меня как-нибудь для своих целей, вроде раба, или на побегушки; но расскажет всегда ровно столько, сколько надо знать человеку, употребляющемуся на побегушки, и если мне еще неизвестна целая связь событий, если она и сама видит, как я мучусь и тревожусь ее же мучениями и тревогами, то никогда не удостоит меня успокоить вполне своей дружеской откровенностию, хотя, употребляя меня нередко по поручениям не только хлопотливым, но даже опасным, она, по моему мнению, обязана быть со мной откровенною.