Иероглиф - [80]
Ли так тряслась, что я накапала ей сорок капель корвалола и дала седативный препарат. Через полчаса она уснула.
После сегодняшнего откровения Илоны о весельчаке Ливенштале, которому мой охранник перебил позвоночник, для меня уже не было секрета, откуда на экране появилась слепая девушка: наверняка ее сохранил на случай криминальной войны Ливеншталь и в нужный момент подарил Феде для усиления сюжета. Ливеншталь принял единственное доступное ему решение отомстить Сципиону, обрушив Чайна-таун. Чтобы проект не достался тем, кто с ним так жестоко поступил. А лучше Ливеншталя никто не знал, в каком дерьме пребывает объект ЧТ и где это дерьмо хранится. Я даже стала догадываться, что слепая девушка жила в одной из резиденций Ливеншталя под присмотром его людей.
Почти до утра я сидела без сна и ждала, когда же вернется Федор с индусами. Но они так и не появились. Под утро я заснула мертвым сном.
Проснувшись, я обнаружила, что на дворе уже день. Я разбудила Ли и, строго приказав ей никому не открывать дверь и отвечать только на мой условный звонок по телефону, отправилась на ТВ.
Доехав до здания телевидения, я решила, что самое лучшее будет потолкаться около охранников, которые сдали ночную смену. Авось они что-нибудь расскажут про ночной кошмар. И действительно, зайдя в бар и пристроившись за столиком с чашкой кофе, я услышала обрывки разговора между двумя ментами, которые ночью охраняли ТВ. Сняв фуражки, менты пили кофе и обсуждали диковинное. Оказывается, со своего возвышения оба они видели, как уже глубокой ночью к зданию ТВ примчались несколько машин типа «воронок» с зарешеченными окнами и встали, не глуша моторы. Один из наших телевизионных ментов вышел и спросил, как требовала от него инструкция, с какой стати у федерального объекта остановились машины без пропусков. На что ему сунули в морду какие-то удостоверения и к тому же ослепили фонариком глаза. Мент стал названивать в ближайший райотдел внутренних дел, и оттуда примчались также два «воронка» с бригадой: на груди у вновь прибывших из райотдела ментов были калаши и все такое. Между теми, кто находился в неопознанных машинах, и ментами из райотдела милиции произошла разборка с применением дубинок. В разгар драки кто-то первым выстрелил, и тогда началась нереальная пальба изо всех стволов.
В результате двое убитых. Трое ранены.
Из-за чего это все произошло, постовые не знают. Они в ту ночь не смотрели ТВ. Федя же и индусы бесследно исчезли. Спросить постовых, не встречали ли они индусов, Федю и слепую китаянку? Глупо. Наверняка не встречали. Может быть, кто-то вывел всю команду из здания через другой выход.
Я приняла решение встретиться со Сципионом. Надо было твердо решить, что от него потребовать.
Первое: не трогать Илону.
Второе: не трогать Федора и индусов. Индусов либо в сохранности этапировать на родину предков, либо, снабдив документами, пристроить тут.
И третье, самое трудное: попросить Сципиона оставить в покое Ливеншталя.
Это мои условия.
А почему Сципион должен их выполнить? А потому, что бумаги на Чайна-таун у меня! Но ему об этом лучше не знать, пока не приедет папа. И потому, что он получил власть через меня. Это я ему из своих рук дала доступ к «красной кнопке». Без меня он сидел в своем панельном доме на улице Цареубийц и пил бы горькую.
В крайнем случае, если он не будет меня слушать, я пожалуюсь папе… а совсем в крайнем случае я сама нажму на «красную кнопку».
Но откуда-то из глубины моего сознания всплывало «окно», в котором явственно светилась кривая надпись, что прошедшей ночью случилось непоправимое. Информация о том, что творится на объекте ЧТ, уплыла в эфир, и если даже ее запустили всего-навсего на Дальний Восток, она не более чем через неделю вернется назад, откатной волной. Она где-то всплывет. Обязательно.
Однако все пошло по более жесткому сценарию. Программу Феди, несмотря на поздний час, увидело огромное число людей. Это выяснилось очень просто: едва я вошла в нашу студию, как увидела потную секретаршу, которая не успевала хватать телефонную трубку и отвечать на один-единственный вопрос: «Это правда???»
Никто не верит, что Город Дворцов заражен революционной бациллой, а это не сказка, это натурально так и есть. Здесь чуть что – сразу люди толпой высыпают и орут: «Ганьба!»
К вечеру вышли все городские газеты с призывом: «Дворцегородцы! Проснитесь! На ваших глазах совершается самое страшное преступление века! В двух шагах от вас сотни тысяч людей перерабатывают на органы! Эта мясорубка обогащает кучку негодяев. Долой грязный Чайна-таун, пристанище порока! Выйдем завтра на штурм проклятого ЧТ все как один и разрушим китайскую стену! Свободу узникам Черного города! Да здравствует пролетарская солидарность!»
Подпись под воззванием стояла: РЕВАЗ. И расшифровка: Революционный, Единый, Всемирный, Атомный Захват.
Вот что значит «Привет от РЕВАЗа»…
Радио захлебывалось обзорами прессы. Все радиоканалы наперебой читали вышедшие статьи и включали запись интервью со слепой китаянкой и индусами, записанные с телеэкрана. Имя героического мальчика Феди, расковырявшего гадюшник, было на устах у каждого. По городу поползли слухи, что злоумышленники увезли Федора в неизвестном направлении и расправились с ним.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.