Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [71]

– Что же ты уехал из своей любимой Грузии, где, судя по твоим рассказам, евреи, в отличие от России, были на равных? – спрашиваю я.

– Уехал, – вздохнул сосед. – Вот и грузины в обиде на нас, говорят, что жили как братья, а теперь, когда в Грузии разруха, сбежали в Израиль… Когда был маленьким, мы жили в Тбилиси, дедушка водил меня в синагогу и рассказывал, что у нас есть своя земля – Палестина, рассказывал про своего отца, который три раза в день произносил молитву: «Господи, подними знамя изгнанников наших, собери нас вместе с четырёх концов земли, воссоздай Иерусалим вскоре, в наши же дни, как создание вечное». Я давно решил: если захочу когда-нибудь уехать из Грузии, то только в Израиль, о котором мечтали мои предки. А тогда мне, ребёнку, боявшемуся потерять дедушку в многолюдстве центральной площади, казалось, что в Израиле у нас осталось что-то вроде родового поместья. Впрочем, духовная культура, то, чем жив человек, важнее материального наследства.

Давид вздохнул и продолжал:

– И ещё помню, когда дедушка умер, папа у кого-то выпросил или купил горстку израильской земли, чтобы положить под голову дедушке. Может быть, это означало память Родины, а может, надежду, что потомки снова окажутся на своей земле.

Давид ссыпал в тарелку грецкие орехи, которые он измельчил для сациви, пока рассказывал. Затем извлёк из холодильника и стал разделывать курицу. Помощнице, которую в Израиле называют «метапелет», не доверяет приготовление грузинских блюд.

– А ты почему здесь? – спросил он. – Мог бы уехать в Германию, где каждому, даже одинокому, эмигранту дают отдельную квартиру. И не пришлось бы тебе делить одну кухню со мной.

– Мне хорошо с тобой.

– Мог бы уехать и в Америку, там твоя семья.

– Бывшая семья, – поправил я.

– И безопасней – нет арабов с камнями за пазухой.

– И это не так. Никто не застрахован от терактов. Террористы, разрушившие башни-близнецы одиннадцатого сентября, в течение нескольких месяцев жили и тренировались в США.

– В Америке уровень жизни выше, больше возможностей. А если бы был молодым? Ты рассказывал, что в юности мечтал проектировать летательные аппараты, почему и поступил в авиационный институт.

– Было такое, но по окончании института с моими анкетными данными в секретный отдел конструкторского бюро не взяли. Достаточно было имени и фамилии – Исааак Яковлевич Коган, которых, как говорили знакомые, на трёх евреев хватит.

– Положим, у тебя в своё время всё сложилось бы хорошо, работал бы в соответствующем почтовом ящике, был бы очень даже благополучным человеком в Москве. Поехал бы в Израиль?

– Конечно! По этому поводу у Чехова есть рассказ, не помню, как называется: «Мальчик в образованной, интеллигентной семье ни в чём не знал отказа, его холили, лелеяли, нанимали лучших учителей. Однажды кухарка позвала его на кухню, там стояла бедно одетая женщина, она плача стала обнимать, целовать его. На вопрос мальчика “кто это?” кухарка ответила: “Это твоя мать”. Когда та женщина снова пришла, мальчик ушёл с ней». Вот так же и я выбрал ещё не отвоёванный, неустроенный Израиль. Сюда вернулась душа моя.

– Ну да… – проговорил Давид. – Я от многих слышал нечто подобное. И моя душа вспомнила время, когда персидский царь Кир покорил Грузию, вернее, сделал её своим союзником. Вследствие чего отношения Иберии – это старинное название Грузии – и Палестины, к которой Кир благоволил, стали особенно близкими. Может быть, мы с тобой тогда в прошлой жизни уже встречались.

– Или были братьями, – добавил я.

Сосед может бесконечно рассказывать о своей любимой Грузии. Насколько я понял, там не только не было антисемитизма, но и в плане духовной культуры, живой мысли грузинское православие много заимствовало из иудаизма. Например, легенду о равноправности всех религий;[172]«Бог с теми, кто взывает к Нему», или «Дом мой, – читаем в пророчестве Исайи, – назовётся домом молитвы для всех народов». Евреи Грузии, в отличие от евреев России, не соблазнялись христианством по причине незнания иудаизма. И всё оттого, что история духовного становления Иберии с её зарождения связана с иудеями. Давид рассказывал, что при археологических раскопках вдоль дороги от первой столицы, города Мцхеты, до Тбилиси были найдены надгробные памятники с надписями на иврите, относящиеся к десятому веку до нового летоисчисления. Уж не говорю о пятом веке до нового летоисчисления, когда был разрушен Первый Храм и евреи обрели чуть ли не вторую родину в Иберии.

Теперь, когда в Грузии разруха, многие в поисках работы хотят приехать сюда. Однако получить рабочую визу в израильском посольстве трудно, почти невозможно, и не потому, что филиппинские рабочие обходятся у нас дешевле. Может быть, сказываются экономические отношения Грузии с Ираном – нашим врагом? Как бы то ни было, меня мучит совесть: в трудное время мы нашли у грузин радушный приём, а сейчас мы им отказываем в праве работать здесь. Впрочем, грузинская молодёжь находит способы проникновения в страну и без рабочих виз.

Когда Давид собирает рюкзак, чтобы отправиться на несколько дней к дочери и внукам в Кирьят-Арбу, что недалеко от Хеврона, мне грустно: неприютно оставаться одному в квартире. В одиночестве почему-то вспоминается жена, с которой спустя пять лет после свадьбы стали жить как соседи. У каждого образовалась своя территория. Будь мы причастны друг к другу в плане мыслей и желаний – оказались бы в Израиле вместе, и сын был бы с нами. Увы, этого не случилось. К моей национальной принадлежности жена относилась терпимо, может быть оттого, что мать её отца была еврейкой.