Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [44]

Об этом – самом главном, ставшим содержанием моей жизни, я и написал в «Кузари», где показываю равноправность, более того, преимущество нашей веры над господствующими в Испании исламом и христианством. Теперь мне остаётся ещё и ещё раз просмотреть рукопись и ждать попутного ветра, что надует паруса сначала в Александрию и оттуда к берегу Палестины.

Чувствуя себя в ответе за убедительность доказательств в наличии здравого смысла именно в нашем Учении, снова и снова возвращаюсь к, казалось бы, законченной работе о выборе иудаизма хазарским царём в начале девятого века. И никакой мистики, всё складывалось согласно ходу событий. Хазарский каганат, созданный в средине седьмого века кочевым народом, познакомился с евреями во время присоединения территорий Дагестана. Там же оказались и бежавшие от преследований иудеи из Армении, Рима, где властители насильно обращали их в христианство. В Грузии не было антисемитизма; более того, духовная культура иудеев во многом определяла воззрения грузин. Чем и объясняется, что евреи тех мест не устремились в Хазарию, а ограничились перепиской с тамошним царём – Иосифом.

«Кузари» – главное дело моей жизни. Поэтов в Испании много, я всего лишь один из них. Как бы ни складывалась моя жизнь, никогда не оставляло сознание, что живём мы из милости на чужой земле. И только наша вера, в которой больше логики и здравого смысла, чем в религиях окружающих народов, сохранит нас. Дабы никто не усомнился в убедительности сюжета, снова и снова обращаюсь к своей, построенной на реальных событиях, книге. В поисках истины правитель Каганата начинает беседу с философа, излагающего неоплатоническое учение, которое, по его мнению, приводит к познанию Бога, пророчеству и святости. «Однако просьба царя привести пример подобного утверждения оказывается для философа непосильной, для него же нет большего заблуждения, чем вера в то, что мир сотворён в течение нескольких дней и что Первопричина беседует с кем-либо из людей».[123] На что Кузари замечает, что «и вещие сны, пророческий дар не присущи философу».

Далее логично обратиться к первой религии, признавшей Единого Бога, – иудаизму. Однако из-за униженного положения евреев, отсутствия у них своего государства и нелюбви окружающих народов хазарский царь приглашает к себе не иудея, а сначала христианина, затем мусульманина. Те, утверждая истинность своей веры, говорят о библейских свидетельствах сотворения мира, выходе евреев из Египта и даровании Торы сынам Израилевым. Кузари только и остаётся обратиться к раввину – представителю первоисточника единобожия. Раввин начинает беседу с признания философов, то есть значения человеческого разума. Путём разума можно прийти к интеллектуальному постижению. При этом разум имеет свои пределы и без помощи свыше не творит чудеса.

Вдохновила меня на работу над «Кузари» переписка мудрого, талантливого еврея Хасдая ибн Шапрута, первого министра просвещённого эмира Абд ар-Рахмана III с хазарским царём Иосифом. В 945 году Хасдай писал, что готов бросить всё – свое высокое положение, богатства и отправиться к нему – в иудейское царство. Представляю восторг министра эмира, когда он получил написанное на иврите письмо царя Иосифа, которое тот закончил словами: «Наши взоры обращены к Богу, к мудрецам Израиля в академиях Иерусалима и Вавилонии… Да ускорит Бог обещанное освобождение Израиля, да соберёт свой рассеянный народ ещё при нашей жизни!»[124] Через десять лет после получения послания царя Иосифа пришла печальная весть о падении Хазарского царства.

Свою книгу я назвал «Кузари», что означает «житель Хазарии», правители и элита которой приняли иудаизм. Часто этим именем я называю царя страны; на самом деле его звали Булан, имя Иосиф он взял после принятия еврейской веры. Главное в моей книге – обращение к здравому смыслу в вопросе о выборе вероисповедания; объяснение, почему хазарский царь, сравнивая различные философские и религиозные учения путём умозаключений, выбрал иудаизм.

В который раз возвращаюсь к уже написанным страницам о способах постижения Всесильного. Бог в Иерусалиме, а не в Афинах, и Закон пришёл с Моисеем, а не с Аристотелем. Разрыв между Богом философов и Богом Израиля начинаю с рационализма Аристотеля, не объясняющего религиозные чувства. При этом полагаю, что великий грек принял бы и обосновал еврейское учение о творении мира, если бы знал о нём, тем более что он никогда не утверждал первичность материи. Далее следуют философы, сочетавшие учение Аристотеля с неоплатонической теорией эманации, согласно которой первопричиной мира является некий Абсолют, из которого проистекает реальный мир. «Если бы греческие философы видели пророков и знали об их пророчествах и чудесах, они бы их признали и пытались бы рациональным путём понять, как человек достигает подобной ступени».[125] Первый собеседник Кузари не мог привести пример мыслителя, достигшего уровня пророческой интуиции, чтобы познать волю Творца, ибо сфера божественного – таинство. То есть философы не могут приблизиться к божественной мудрости иначе как через логическое мышление.