Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане - [62]

. По всей видимости, несколько чиновников областного управления, желая выдвинуть ложные обвинения против Мухитдина Ходжи, дополнили документы сбивающими с толку замечаниями, приложили к делу фальшивые справки и даже в некоторой степени манипулировали уликами. Однако когда собранные материалы и заметки попали на стол областного прокурора, тот решил, что обвинения против казия противозаконны и должны быть сняты, а Садык-джан и Майрам-Биби при желании могут оспорить условия завещания Байбабы в шариатском суде[461]. С одной стороны, решение прокурора вызывает удивление, так как оно противоречит туркестанским Положениям, согласно которым коренное население имеет право обращаться в колониальную администрацию и добиваться судебного разбирательства в имперских судах. С другой стороны, вероятно, прокурор имел в виду, что дело слишком тесно связано с исламским правом, чтобы быть подведомственным областной прокуратуре Российской империи. Таким образом, областной прокурор снял ложные обвинения с Мухитдина Ходжи. В следующие несколько лет против казия было подано еще десять исков в областное управление, все – от мусульман. В 1906 году, через тринадцать лет после дела, рассмотренного выше, и уже после смерти Мухитдина Ходжи, Садык-джан снова попытался отсудить себе право быть мутаваллием вакфа, учрежденного его дядей[462].

Выводы

Подача колониальными субъектами прошений в административные органы, учрежденные колонизаторами, является одной из форм так называемого «форум-шопинга» (forum-shopping) – выбора юрисдикции по принципу личной выгоды. Данная практика возникает в условиях правовых режимов, установленных империями в колониях. Под форум-шопингом я понимаю движение просителей от одной юрисдикции к другой в поисках наиболее благоприятного для них решения вопроса. В работе, посвященной сообществу парсов на территории британских владений от колониального Бомбея до княжества Барода (на западе Индии), Ирана и самих Британских островов, Митра Шарафи исследует неудачные попытки форум-шопинга, которые имеют значительное сходство с ситуацией в русском Туркестане. По словам Шарафи, несмотря на то что британские и российские колонии географически удалены друг от друга, общим для них является «поток просителей, преисполненных надежды». Описывая механизм форум-шопинга, исследовательница использует термин «правовая лотерея»: «…перспектива на этот раз выиграть, даже если вероятность выигрыша невелика»[463]. Например, для человека, признанного виновным в краже животного, было заманчивой идеей обратиться к колониальным властям с жалобой на подкупность судей, принявших решение не в его пользу[464]. Как мы выяснили выше, процедура обжалования в русском Туркестане стоила недорого и проходила, как правило, медленно; в процессе расследования российские власти могли найти и другие поводы обвинить народного судью в недобросовестности.

Термин «правовая лотерея» подчеркивает эфемерный характер большинства прошений, с которыми колониальные подданные обращались к властям. Данный термин вполне применим в случае русского Туркестана, где большинство жалоб, поданных российским чиновникам, основывались на ложных обвинениях, быстро аннулировались и не приносили подателям желаемых результатов. Таким образом, данные прошения и жалобы могут рассматриваться как «акты микроскопического агентства»[465] на фоне значительных финансовых и эмоциональных вложений, которые требовались для их подачи.

Однако у данного феномена есть и другие важные аспекты, которые концепция правовой лотереи оставляет за кадром. В этой книге мы перемещаем фокус на отношения, связывающие просителей с имперскими властями, и таким образом проливаем свет на формирование колониальной правовой культуры посредством социальных отношений. Уездные и областные управления Туркестанского генерал-губернаторства представляли собой места правового диалога между коренным населением и государством. Именно в этих институциональных рамках, вне зала суда, русские бюрократы и среднеазиатские мусульмане развивали и изменяли свои представления о «законном» и «незаконном».

Колониальные подданные вели активную дискуссию об интерпретации процессуальных норм. Время от времени они обращались за консультацией к профессионалам, специализировавшимся на вопросах права, как в вышеописанном случае. При этом «жонглирование юрисдикциями»[466] не обязательно происходило с подачи колониальных адвокатов или местных посредников, писавших петиции по поручению подданных, не знающих грамоты. Представляется, что границы между колониальным государством и местным обществом были настолько размыты, что коренное население смогло позаимствовать у властей соответствующий моральный лексикон, связанный с действующими по собственному усмотрению шариатскими судами. Процесс заимствования проходил постепенно, по мере того как жители Средней Азии подавали прошение за прошением, получая все больше опыта общения с системой и оттачивая навыки взаимодействия с колониальной администрацией.

Колониальный государственный закон и мусульманское общество были взаимосвязаны. Это означает, что осведомленность мусульман в правовой сфере росла в ходе диалога с местными чиновниками, но в то же время представления коренных жителей о справедливости оказывали влияние на практики русских бюрократов, разбиравших жалобы. Формулируя свои аргументы различным образом, колониальные подданные могли определить, как обрабатываются их прошения на различных уровнях государственной администрации. Они могли также влиять на процесс принятия решений русскими чиновниками и в конечном счете на представления о справедливости и несправедливости, в свете которых рассматривалось то или иное дело.