Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане - [31]
)[209]. В источниках эти назначаемые лица называются по-разному: амин[210], махрам, ясавул. Несмотря на то что доверенный представитель назывался разными терминами, он всегда назначался из числа служителей суда (аз гуламан-и дарбар-и ‘али)[211], а следовательно, действовал от имени ханского дворца. Как правило, доверенный представитель получал приказ присоединиться (хамрах) к другим должностным лицам, чтобы провести вместе с ними официальное расследование (тахкик). Представитель, например, официально информировал казия о его назначении. Хан передавал доверенному представителю официальное письмо с инструкциями для казия. Письмо, как правило, было написано на обратной стороне искового заявления. В нем могла содержаться краткая информация или даже единственная фраза: «Запрошен доверенный представитель» (амин талаб шуда). На обратной стороне заявления казий также находил предназначенные ему указания. Вот одно из них:
Да будет известно верховному судье, оплоту правопорядка и славы, Мулле Садр ад-Дину кази-калану, что некий истец подал жалобу против некоего ответчика, составив протокол жалобы. Мы отдали приказ ‘Абд ар-Расулу Мирзе Баши ясавулу прийти [к сторонам] и разрешить конфликт [фармудим расида кат‘ расанида][212].
Неясно, как в точности были разделены обязанности доверенного представителя и казия. Из некоторых докладов видно, что казий играл в разбирательстве большую роль, в то время как доверенный представитель выполнял сугубо вспомогательные функции[213]. Однако в других случаях мы видим, как эти два представителя закона совместно проводили расследование и выносили решение по делу[214]. Существует и третий вариант их взаимоотношений: доверенный представитель добивался полюбовного разрешения спора, в то время как казии оформляли необходимые документы[215] и подготавливали доклад о закрытии дела для ханского дворца. Ниже приведен пример подобной процедуры:
Некая Сарвар-Ай из деревни Кара-Баш-Сармаст запросила доверенного представителя [амин]; она пришла к воротам ханского дворца и помолилась за моего повелителя. Она сообщила, что некий Файзуллах из той же деревни ночью проник к ней в дом со злым умыслом. Он обрезал волосы ее дочери Гавхар-Ай и скрылся. Люди проследили за ним и схватили его. По этой причине из служителей ханского суда справедливости [дарбар-и ма‘далат-мадар-и ‘али] высочайшим указом был назначен [доверенным представителем] Саид Пахлаван. Он пришел, вызвал стороны по делу и провел слушание [амада тарафайн ра ба-мурафа‘а-и шар‘ийа хазир гарданид]. Вышеупомянутая истица [признала], что не видела Файзуллаха своими глазами и находилась в сомнениях [гуман]. [Поэтому] аксакалы посоветовали ей отказаться от иска и не требовать компенсации. Она отказалась от иска, и конфликт был разрешен. По существующему обычаю [мувафик-и та‘амул] аксакалы взяли по 15 таньга [с каждой из сторон] и передали их доверенному представителю [ясавул] как компенсацию расходов на проезд [фарсах пули][216].
Очевидно, судебным процессом, описанным в этом докладе, руководил служитель (гулам) ханского дворца, а не казий, скрепивший документ печатью на оборотной стороне. Нет здесь и никаких упоминаний о том, чтобы какой-либо судья помогал доверенному представителю. Тем не менее ясно, что в процессе принимал участие тот же казий, что оформил отказ от иска. Однако наличие казийской печати на обороте доклада предполагает, что назначенный ханским дворцом представитель осуществлял правосудие в строгом соответствии с шариатом. Следовательно, судейская должность не являлась обязательным условием для проведения слушания по делу в соответствии с исламским законом. Для сторон не имело значения, что Саид Пахлаван, не имея судейского звания, выступает от лица шариата. Важнее было то, что он представлял государство и его обвинительную судебную власть.
Таким образом, в Бухаре XIX – начала XX века подданный мог обратиться в ханский суд и прибегнуть к услугам доверенного представителя для разрешения конфликта, при этом участие профессиональных судей было необязательным. Приведем пример такого разбирательства:
Некий Мансур-бай пришел к воротам великого дворца и воззвал к нашему господину. Он сказал, что отдал на попечение [аманат] своему дяде Сабир-баю один танаб[217] [земли], не подлежащей налогообложению [милк-и хурр], два танаба садовой земли [чахар баг] и один двор [хавили]. [Вся эта собственность находится] в местности Бухун-Пир. Когда [Мансур-бай] потребовал [возвращения имущества, Сабир-бай] не повиновался. Запрошен доверенный представитель [амин]; [на эту должность] назначен Рахматаллах-бек. Он предъявил грамоту о высоком звании, поприветствовал и поблагодарил [нас] и немедленно приказал человеку вызвать ответчика, а также уважаемых людей той местности [ма‘ калан-шавандиган-и мавза‘]. Он выслушал дело, как предписывает благородный закон [‘ала хасбу ‘ш-шар‘-и шариф]. [При содействии] добродетельных аксакалов он снял обвинение истца в обмен на сотню таньга в нынешнем обращении и таким образом примирил стороны. Он оплатил расходы на проезд этого человека высокого звания [доверенного представителя] в обмен на предоставленную услугу в соответствии с местными обычаями и порядками [
В 60–70-е годы XIX века Российская империя завершила долгий и сложный процесс присоединения Казахской степи. Чтобы наладить управление этими территориями, Петербургу требовалось провести кодификацию местного права — изучить его, очистить от того, что считалось «дикими обычаями», а также от влияния ислама — и привести в общую систему. В данной книге рассмотрена специфика этого проекта и многочисленные трудности, встретившие его организаторов. Участниками кодификации и — шире — конструирования знаний о правовой культуре Казахской степи были не только имперские чиновники и ученые-востоковеды, но и местные жители.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
Эта книга — не учебник. Здесь нет подробного описания устройства разных двигателей. Здесь рассказано лишь о принципах, на которых основана работа двигателей, о том, что связывает между собой разные типы двигателей, и о том, что их отличает. В этой книге говорится о двигателях-«старичках», которые, сыграв свою роль, уже покинули или покидают сцену, о двигателях-«юнцах» и о двигателях-«младенцах», то есть о тех, которые лишь недавно завоевали право на жизнь, и о тех, кто переживает свой «детский возраст», готовясь занять прочное место в технике завтрашнего дня.Для многих из вас это будет первая книга о двигателях.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
В.Ф. Райан — крупнейший британский филолог-славист, член Британской Академии, Президент Британского общества фольклористов, прекрасный знаток русского языка и средневековых рукописей. Его книга представляет собой фундаментальное исследование глубинных корней русской культуры, является не имеющим аналога обширным компендиумом русских народных верований и суеверий, магии, колдовства и гаданий. Знакомит она читателей и с широким кругом европейских аналогий — балканских, греческих, скандинавских, англосаксонских и т.д.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.