Идеал воспитания дворянства в Европе, XVII–XIX века - [124]

.

На основе подобных примеров мы приходим к очевидным выводам. Все выглядит так, как если бы практическое воплощение Grand Tour совершенно явно предшествовало его теоретическому наполнению. В этой парадигме вполне вероятным представляется, что англичане, долгое время считавшиеся главными проводниками Grand Tour, действительно были первыми, кто сформулировал программу это вида путешествий. От частных высказываний лорд-канцлера Сесила к труду лорд-канцлера Бэкона ясно прослеживается преемственность, в то же время нельзя исключать того, что по крайней мере Пеллетье был знаком с текстом Бэкона[1138].

Как бы там ни было, ясно, что первые рекомендации по поводу Grand Tour в виде программы путешествий – с определением его целей и содержания как неотъемлемой части аристократического образования – берут свое начало в частной практике и в советах отцов сыновьям, как мы это видели в случае с лордом Сесилом, или профессоров (или наставников) своим ученикам, как в случае знаменитого письма Юста Липсия Филиппу де Лануа (1578 год)[1139]. Такой совет мог охватить более широкую аудиторию через публикацию для «ограниченного круга лиц» коллекций писем и таким образом проложить им дорогу в литературные очерки: мы уже упоминали Бэкона, но важность путешествия как метода образования подчеркивал также и Монтень[1140]. В то же время могли выйти в свет какие‐то первые путеводители, которые могли быть в той или иной мере специально предназначены для юных аристократов-путешественников[1141]. Как только эта тема приобрела определенную популярность в описанных источниках, она, наконец, начала проникать в литературу, специально посвященную моделям дворянского образования.

Это развитие шло параллельно с «ars apodemica», искусством «путешествия с пользой», с тем родом «изданий, которые давали советы, что посмотреть и как себя правильно вести в поездке, и которые содержали размышления о предмете также и с точки зрения истории, теории и методологии»[1142]. Эти книги, написанные с опорой на предыдущую литературу, начиная с классических античных текстов, множились во второй половине XVI века. Этот жанр, созданный гуманистами, был обращен к этой же аудитории[1143]. Тем не менее нельзя исключать того, что он имел некоторое влияние на учебники по воспитанию дворянских детей, в нем в систематизированном виде появляются рассуждения о смысле путешествий. Однако не похоже, что модель Grand Tour родилась именно здесь. Скорее наоборот: как только этот идеал воспитания появился на страницах учебников, Grand Tour стал затмевать собой «ars apodemica» (что происходит начиная с 1650‐х годов)[1144].

Как бы то ни было, все эти трансформации не объясняют, как у первых путешественников возникла мысль совершить такого рода поездку, и не помогают нам понять, почему теория появилась так поздно. В этой связи в первую очередь стоит заметить, что нет ничего необычного в том, что теория следует за практикой. В нашем случае это означает, что путешественникам не были нужны опубликованные предписания, чтобы отправиться за границу. Если мысль о путешествии приходила им в голову, то это потому, что референтная для них модель образования происходила из страны, в которой они не жили, – если только они жили не в Италии. Если в XVI веке такое число молодых дворян отправлялись в Италию, то это происходило, конечно, также по обычным причинам: паломничество, peregrinatio academica, желание увидеть столицу христианского мира и античные развалины – эти причины приводили путешественников в Италию, особенно в Рим, на протяжении всего периода Средних веков[1145]. Путешественники продолжали это делать и в эпоху Возрождения, некоторые из них, как известно, более, чем раньше[1146]. Однако в этот же период другой мощный стимул стал привлекать молодых дворян на Апеннины, поскольку Италия становится родиной – в теории (Кастильоне) и на практике (придворная жизнь) – всего передового, что в XVI веке появится в поведении аристократического класса. Не было никакой необходимости в письменных предписаниях для того, чтобы ехать туда, чтобы увидеть Италию и получать там знания, тем более что значительная часть европейской знати уже познакомилась как с чудесами Апеннинского полуострова во время Итальянских войн, так и с роскошью итальянских дворов, что и стало – наряду со стремлением обладать ими – одной из главных причин этих войн.

Когда появилось теоретическое обоснование, Италия уже перестала быть главным направлением в рекомендациях авторов: Бэкон, например, хотя и не уточняет маршрут, но ясно дает понять, что в его понимании Италия не является приоритетом, Пеллетье же явно предпочитает страны к северу от Франции[1147]. Однако оба автора – кальвинисты, а на дворе – конец XVI века, когда Италия теряет свой авторитет законодателя придворной жизни, когда центр европейского могущества начинает смещаться к северным странам, когда во Франции появляется интерес к собственным национальным традициям. Не стоит забывать также и о создании во Франции академий (высших учебных заведений) для дворянства. Неприятие де Лану привычки молодых дворян отправляться в Италию легко понять в этом контексте, поскольку автор был горячим сторонником создания таких высших учебных заведений в своей стране, а до этого они существовали только в Италии