Идеал воспитания дворянства в Европе, XVII–XIX века - [122]
Подобные взгляды, судя по всему, не входили в противоречие с другими подобными трактатами, по крайней мере в последующие десятилетия, о чем свидетельствуют Наставления принцу Гийома Бюде (1547 год) или Часы государевы Антонио де Гевары (1555 год)[1119]. Бюде, к примеру, подчеркнуто восхваляет гуманистическое образование («[…] гуманитарные науки – это превосходная и ценнейшая вещь, это практически вдохновение, дарованное Господом человечеству, с целью совершенствования нашего знания о человеческой природе»); однако опыт путешествий здесь не упомянут вовсе[1120].
Подводя итоги, отметим, что для всех трактатов XVI века, как посвященных аристократическому или королевскому воспитанию, так и анализирующих raison d’Etat, более или менее характерно отсутствие интереса к теме, которая интересует нас. Однако как это ни покажется странным, когда мы приближаемся к грани XVI–XVII веков и в начале XVII века, свидетельства, которые нам требуются, отыскиваются с легкостью: «приглашение к путешествию» в полной мере разработано, иногда этой теме посвящены целые главы. Самый известный пример – конечно, «Of Travaile» («О путешествиях») Фрэнсиса Бэкона, часть его «Опытов», впервые опубликованных в 1597 году[1121]. Однако это не тот тип сочинений, который мы рассматривали выше.
Если перейти к французским источникам, аналогичный сюжет встречается в книге Томаса Пеллетье Воспитание дворянина, впервые опубликованной в 1604 году[1122]. Будто бы ничего не изменилось с тех времен, когда Клихтове жаловался на невежество аристократов, поскольку автор жестко критикует тот же самый недостаток: «[…] сейчас большей части дворян кажется, что неотъемлемым признаком элегантного благородного человека должно являться полное отсутствие знаний. Читать хорошие книги, изучать латынь и греческий – это значит, по их мнению, что от тебя разит за версту иным происхождением – сыном врача или адвоката»[1123].
И, конечно, автор акцентирует ценность гуманистического знания: «Ибо невежество – это могила для живого человека»[1124]. Ничего нового на данном этапе. Однако Пеллетье вводит в свой трактат целую главу, посвященную путешествиям, в которой он разъясняет, что молодой дворянин, «наподобие второго Улисса», должен путешествовать, «чтобы в книге природы прочесть все мудрость и опыт, полезные не только ему, но и его стране, и его королю, которому он служит»[1125].
Лишь несколько лет спустя выходит трактат, на этот раз в Италии, посвященный raison d’Etat и демонстрирующий те же подходы, – «Введение в политику» (1621 год) Пьетро Андреа Каноньеро[1126]. Вся книга II посвящена тем двум темам, сочетание которых мы уже наблюдали в сочинении Ботеро: история и путешествие. Если, однако, «Государственное благо» лишь вскользь, более-менее случайно, упоминает о последнем, то Каноньеро разворачивает целый трактат о назначении и пользе «pelegrinaggio», в то время как история, хотя и является единственной «наукой», по своим полезным свойствам сравнимой с путешествием, занимает лишь второе место в градации автора (эта тема разбирается в последней из восьми глав книги). Кстати, автор очень хорошо осведомлен о том, что предмет его рассуждений довольно новый: по его словам, отсутствующее определение в сочинениях авторов, писавших о путешествии до этого, в его понимании соотносится с тем, что он называет «pelegrinaggio politico»[1127]. Автор мимоходом отдает должное Улиссу-путешественнику: Каноньеро считает, что его одиссеи должны рассматриваться не как наказание, но как символ необходимых усилий: их следует приложить, чтобы взамен приобрести огромный опыт, который можно получить только путешествуя[1128].
Разница между тем пристальным вниманием, которое уделяется путешествию с конца XVI века и далее, и практически его полным отсутствием в предыдущие десятилетия поражает и вызывает у историка подозрения. Не похоже, чтобы существовали какие-либо промежуточные этапы, «подготавливающие» Бэкона, Пеллетье или Каноньеро, в особенности в последние десятилетия XVI столетия. Я отнюдь не исключаю такой возможности, но хотелось бы надеяться, что в этих промежуточных сочинениях мы когда-нибудь обнаружим ключ к пониманию или даже некий поворот, который приведет нас от полного пренебрежения к абсолютному признанию ценности опыта путешествий для аристократического образования.
II
Вероятно, последующие исследования расскажут об этом. В любом случае представляется небесполезным рассмотреть и другие источники информации о Grand Tour, в том числе описания путешественников, – источники, которые берут свое начало в самой практике путешествий. Ограниченный объем данной статьи не позволяет подробно развить эту тему. Однако ясно, что со второй половины XVI века есть многочисленные примеры индивидуальных поездок, предпринятых молодыми дворянами и во многом совпадающих с тем, что в XVII веке оформится в «программу»
