И здрасте вам через окно! - [58]
– И у вас, значит, предсказание в жизни случалось, – тяжело вздохнула Мирав. – Раньше, говорят, их больше было, а сейчас очень редко. Это, наверное, от того, что люди перестали в церковь ходить. Ох, кто бы мине предсказал, когда наш Мендель женится. Я ещче и от этого сильно расстраивалась. Думала, помру и не увижу, как он в дом невесту приведет. Лежу, плачу, а перед глазами картина, как он заходит во двор с умной, страшной и в круглых очках.
– Мирочка, с чего ты взяла, что он обязательно слеповатую и страшную приведет, – заступилась за Менделя Гала.
– А какую ещче! Кто на него позарится! Он же всю стипендию на комсомольские взносы сдает, а за девушками ухаживать надо, тратиться, цветочки с мороженкой покупать. Кому такое счастье достанется? С евоным-то мозгом трудно жить: в голове только формулы с микроскопами. О чем он с красивой разговаривать будет? Загляните к нему в тетрадку и сделайте себе мнение. Хоть бы какой поганый рисунок от скуки нарисовал! Все биологические, и ни одного про любовь.
– Сарочка! – позвал жену Семен. – Иди ужинать! Я уже все приготовил!
Сара Моисеевна нехотя встала со скамейки и медленно пошла домой. После пары шагов она обернулась:
– Ви слышали? Он приготовил! Вся женская работа по дому в течение дня моментально меркнет от «я все уже приготовил». И за что ми только любим мужчин? Иду, Семочка, иду!
Ночь в семье Ватман, если не считать Галиного храпа, прошла относительно спокойно. В последнее время Мендель опросил немалую часть знакомых и собрал богатый материал на тему борьбы с храпунами. Почти каждую ночь он проверял эффективность различных методов и понял, что ни один из них не дает хорошего результата. Зажим носа не был панацеей, да и синева от сдавления портила тетке внешний вид. Посаженное на капельку канцелярского клея перышко давало кратковременное затишье храпа. Оно щекотало ноздрю, заставляя Галу неистово чесать нос и чихать по многу раз. Проснувшись от раздражения, она шла закрывать окно, думая, что коварная простуда подбирается к ее хрупкому организму. С исчезновением уличных шумов храп становился еще невыносимее, и Мендель, окончательно измучившись, забирал одеяло с подушкой и уходил спать на кухню. Единственным более или менее действенным методом оказались маленькие камушки, которые он подкладывал ночью под простыню. При повороте на бок они подкатывались под тело и вызывали неудобство сразу же, как тетка ложилась на спину. Конечно, неспокойный сон отражался на внешнем виде родственницы и расчесанный до красноты нос тоже не красил, но жертва была необходима, как воздух, вода и крепкий сон.
Легкая разбитость после сна не нарушала Галиного распорядка, и утренние посиделки в галерее продолжались несмотря ни на что. Привычно восседая на венском стуле, она наслаждалась тишиной раннего утра и восхищалась тем, как восходящее солнце робко заглядывало в арку. Этой робости хватало ненадолго. Закрепившись на отвоеванной у ночи территории, оно разрасталось, как на дрожжах, и уже через несколько минут заполняло собой все арочное пространство, упираясь округлым горящим телом в холодный каменный свод, который на удивление идеально подходил под размеры светила. В этот день ничто не нарушало привычной процедуры восхода, и яркий солнечный свет уже вторгся в темное царство двора, как в конце тоннеля показался белый силуэт с косой. Казалось, он не идет, а плывет в потоке света.
«Это за мной смерть пришла, – промелькнуло в голове у Галы. – Никогда бы не подумала, что она будет настолько эффектна, да еще и с огромным букетом. Наверное, артисты умирают именно так. Цветы – это справедливо и даже естественно. К обычным людям можно и без них, а к нам, отдавшим всю свою жизнь сцене, нужно являться красиво. Жаль, аплодисментов не слышно».
– Вижу, ви уже миня ждете на своем привычном месте, – раздался до боли знакомый голос. – А я вам цветы несу, несравненная мадам!
Пустым безразличным взглядом Гала смотрела на мужчину и не говорила ни слова. Отсутствие ответной реакции немного насторожило подошедшего, и он похлопал в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.
«Вот и аплодисменты. Только жидкие какие-то. Неужели за всю жизнь не заслужила оваций?»
– Цветы, говорю, примите!
– Спасибо, очень тронута. Не ожидала такого ухода, – монотонно произнесла Галина Борисовна.
– Ухаживать я не шибко умею, но раз подвернулся случай, то розочки с утра – в самый раз.
Гала медленно протянула руки к букету и укололась об острый шип. Вздрогнув от боли, она пришла в себя. Перед ней в светлом фартуке, с метлой и цветами стоял Захар. «Вот что бывает от плохого сна и недосыпания. Нужно срочно заняться собой, а то недолго в желтый дом угодить», – подумала она.
– Иду двор убирать, а тут солидный мужчина мине букет в руки тычет, мол, снеси артистке Полонской. Я сразу про вас вздогадался. Всю жисть на должности работаю, и никогда ещче в этот двор цветов не носили, пока ви не появились. У вас, что ли, такая фамилия?
– Это мой сценический псевдоним.
– Получается, фамилия у вас ненатуральная? Подозрительно.
– Артистам разрешается.
– Вот все у вас не как у нормальных людей. Фамилии придуманные, и ход мыслей ваш извилистый и непонятный для простого рабочего человека. Примите флору, как говорится, и распишитесь в получении.
Избалованная вниманием публики солистка оперного театра уходит на заслуженный отдых. Вслед за первым ударом следует второй – кончина любимого мужа. Другая бы сдалась и скучно старела в одиночестве, но только не Цецилия Моисеевна! Она и в судьбе соседей примет горячее участие, и в своей судьбе еще допишет пару ярких глав…
Мама дорогая, что началось во французской столице после покупки золотой тиары скифского царя Сайтаферна! Париж бурлил, обсуждая новость. Толпы любопытных ринулись в Лувр, чтобы посмотреть на чудо древнегреческого искусства – шедевр, стоивший государству четверть миллиона франков. И только Фима Разумовский, скромный ювелир из Одессы, не подозревал, что его творение, за которое сам он получил всего две тысячи рублей, оценено так высоко… Не знал он и того, что мировой скандал вот-вот накроет его с головой.
Франтишек Ставинога — видный чешский прозаик, автор романов и новелл о жизни чешских горняков и крестьян. В сборник включены произведения разных лет. Центральное место в нем занимает повесть «Как надо умирать», рассказывающая о гитлеровской оккупации, антифашистском Сопротивлении. Главная тема повести и рассказов — проверка людей «на прочность» в годину тяжелых испытаний, выявление в них высоких духовных и моральных качеств, братская дружба чешского и русского народов.
Роман посвящен театру. Его действующие лица — актеры, режиссеры, драматурги, художники сцены. Через их образы автор раскрывает особенности творческого труда и таланта, в яркой художественной форме осмысливает многие проблемы современного театра.
От автора В сентябре 1997 года в 9-м номере «Знамени» вышла в свет «Тень слова». За прошедшие годы журнал опубликовал тринадцать моих работ. Передавая эту — четырнадцатую, — которая продолжает цикл монологов («Он» — № 3, 2006, «Восходитель» — № 7, 2006, «Письма из Петербурга» — № 2, 2007), я мысленно отмечаю десятилетие такого тесного сотрудничества. Я искренне благодарю за него редакцию «Знамени» и моего неизменного редактора Елену Сергеевну Холмогорову. Трудясь над «Выкрестом», я не мог обойтись без исследования доктора медицины М.
"Веру в Бога на поток!" - вот призыв нового реалити-шоу, участником которого становится старец Лазарь. Что он получит в конце этого проекта?
В рубрике «В малом жанре» — рассказы четырех писательниц: Ингвильд Рисёй (Норвегия), Стины Стур (Швеция); Росква Коритзински, Гуннхильд Эйехауг (Норвегия).
Роман о хирургах и хирургии. О работе, стремлениях и своем месте. Том единственном, где ты свой. Или своя. Даже, если это забытая богом деревня в Сомали. Нигде больше ты уже не сможешь найти себя. И сказать: — Я — военно-полевой хирург. Или: — Это — мой дом.