И вянут розы в зной январский - [96]

Напившись по очереди из фляги, они огляделись и обнаружили чуть поодаль маленький пруд. Мутная у берега, где полосой лежал яркий солнечный блик, в середине вода прояснялась и отражала изумрудное кружево папоротников и кроны деревьев, опрокинутые в безоблачную синеву. Ванесса, все еще раскрасневшаяся после подъема, стала раскладывать этюдник, и Делия мысленно с ней согласилась: место было красивое.

Ей ужасно хотелось постоять рядом и посмотреть, как из тюбиков выползают червячки красок, чтобы смешаться на палитре в разноцветные клейкие пятна; как кисть переносит их на прямоугольный кусок картона, где рождается картина; но она боялась ненароком помешать. Ванесса не раз сетовала на праздную публику, обожающую глазеть на нее и давать советы: стоит появиться с этюдником в парке, как из-под земли вырастает благолепный пожилой джентльмен или почтенная дама, которые лучше всех на свете знают, как правильно рисовать. «Мне кажется, я бы согласилась стать глухой, лишь бы не слышать их глупостей».

– Я, пожалуй, схожу наверх, – сказал мистер Вейр. – А вы подниметесь потом, если будут силы.

Делии стало обидно, что он так сказал. Теперь уж поздно было геройствовать, и самое разумное, что она могла сделать – это расстелить плед, предусмотрительно взятый из дому, и читать книжку. Женщины не лазят по горам, они должны сидеть и накапливать энергию. Еще чего! – подумала она, чувствуя, как пробуждается внутри кто-то сердитый. Ей захотелось во что бы то ни стало подняться на гору сейчас, и она украдкой, чтобы не отвлекать Ванессу, покинула поляну.

Узкая тропинка ничем не отличалась от предыдущей, вот только пения птиц уже не было слышно. Молчаливый лес обступал ее со всех сторон, и чудилось в этом какое-то насмешливое разглядывание: ну что, человечек, ты по-прежнему мнишь себя царем природы? Нет, она так не думала и старательно держалась извилистой тропы, будто Ариадниной нити. Людей навстречу не попадалось, пока за очередным поворотом она не увидела мистера Вейра, стоявшего у обочины. Заметив ее, он прижал палец к губам и показал куда-то в кусты. Делия осторожно приблизилась. В двух ярдах от них сидела буренькая птица, довольно крупная. Она по-куриному рылась в земле, и в такт ее движениям мелко вздрагивал большой ажурный хвост, отороченный двумя полосатыми перьями, изогнутыми, как вензеля. Очевидно, белая блузка Делии ее забеспокоила: блестящий круглый глаз с подозрением глянул на чужаков, и птица удалилась вглубь зарослей, неспешно ступая голенастыми ногами.

– Я никогда еще не видела лирохвоста, – восхищенно призналась Делия. – Только павлинов у нас в ущелье. Павлины, конечно, наряднее, но они совсем не дикие. А встретить животное в лесу – это как чудо.

– Вы, значит, решили забраться на самый верх? – с улыбкой спросил мистер Вейр.

– Решила, – сказала она, радуясь, что не придется больше идти по лесу одной. – Это далеко?

– Теперь уже нет.

И действительно, не прошло и десяти минут, как они достигли вершины. Она оказалась плоской и довольно пустынной – лишь несколько эвкалиптов росли на ней; остальную же часть занимала поляна, посреди которой торчало высокое деревянное сооружение с обзорной площадкой наверху. Народу там толпилось немало, и мистер Вейр сказал, что надо подождать, пока все уйдут. Однако вид, который открывался с горы, был и без того захватывающим: во все стороны, насколько хватало глаз, стелились поля, сады и пастбища, и все это пестрело, как лоскутное одеяло. А далеко-далеко, у самого горизонта, угадывался Мельбурн, подернутый кисеей дыма.

– Они ведь тоже могут нас видеть, там, в городе? – спросила Делия. – Не нас, конечно, а нашу гору вдалеке…

– Наверное, – отозвался мистер Вейр. – Если залезут повыше.

Делия вспомнила смотровую площадку под куполом Выставки; вспомнила ссору на лестнице и всё, что было потом, по ту сторону обморока. Какой он странный человек; весь, кажется, соткан из противоречий: то искренний, то скрытный; сердечный – и вдруг бессмысленно, несправедливо жестокий. Не будь этой темной стороны – ах, как бы она была рада ему! Так приятно было, рассказывая что-то, встречать его живой, заинтересованный, присутствующий взгляд. Нелегко удерживать внимание собеседника, если ты не прирожденный оратор: кто-то начинает подгонять, желая поскорей добраться до сути твоего сообщения; кто-то вежливостью маскирует безразличие и скуку, а кто-то спешит высказаться сам, зацепив, как крючком, несущественную деталь в твоем рассказе. Пожалуй, один только мистер Вейр умел слушать так, что хотелось соловьем разливаться. И рядом с ним было спокойно: ни одной нескромной реплики, никакой развязности, которая была свойственна иным гостям Орлиного гнезда. Даже сегодня, в лесу, она не опасалась его, даром что наедине.

А иногда случалось, что на краткий миг – как-то вдруг поворачиваясь к ней, загораясь летящим, беззаботным весельем – он становился замечательно красив, и это смущало ее, заставляя опускать глаза.

О чем же завести разговор? – силилась она придумать, рассеянно глядя вдаль. Давно обсуждены все новости: ее учеба, житье с Ванессой, вчерашний речной карнавал… Беседовать же светски, ни о чем, Делия не умела.