И сто смертей - [222]

Вскоре после того, как роман был завершен и опубликован на эстонском языке, Бээкман дал интервью корреспонденту газеты „Советская Эстония“, в котором на вопрос „Чувствуете ли вы себя перед кем-нибудь в неоплатном долгу?“ ответил следующим образом: „В литературном отношении нет. Думаю, каждый писатель „делает“ себя сам. Это мучительный процесс, но его нужно пережить самому — никто тебе здесь не поможет В общечеловеческом смысле — да! Я бы не выжил ни в блокаду ни в послевоенные годы (да и потом случались трагические ситуации), если бы всегда не находились люди, готовые подставить плечо, помочь, поддержать, спасти. Перед людьми я в неоплатном долгу!“ Сознание этого долга и помогало писателю преодолеть трудности, естественно возникающие перед всяким, кто хочет понять людей другого поколения, проблемы, поставленные пред ними их временем, понять, как они их решали и решили.

Проблемы эти были нелегки. И Яан Орг, и Эрвин Аруссаар, и Пээт Кудисийм, и тысячи их соотечественников уходили из Эстонии, где еще не успели установиться и окрепнуть новая власть и новые отношения, уходили, не успев определить своего собственного отношения ни к новой власти, ни к этой войне, уходили неожиданно и спешно, повинуясь присяге и воинскому долгу, зачастую не простившись с оставленными родными и близкими. Начальнику политотдела Прейману, другим партийцам было легче, они продолжали давнее служение своим идеалам. Остальным — тяжело. „Между Эльвой и Валгой все было бы яснее, чем тут, под Порховом, — и не одному ему, — думает Яан Орт. — Он был эстонским офицером. Что могло быть естественнее того, если бы он защищал свою землю! Среди бойцов почти любой разговор обязательно в конце концов переходит на то, мол, а почему их все-таки увели из Эстонии сюда“. И хотя все силы души и тела поглощались походами и боями, нужно было вскрыть в самих себе дополнительные запасы сил для того, чтобы преодолеть душевный непокой, самоопределиться. Одни делали это быстрее, как лейтенант Юлиус Нийтмаа, командир артиллерийской батареи (описание боя этой батареи с наседающими немецкими танками принадлежит к лучшим страницам романа), как начальник штаба дивизии, бывший преподаватель военного училища майор Соо, как латыш капитан Язеп Калниньш. Другие — медленнее. Нельзя было только обойти эту необходимость, без этого самоопределения нельзя было ни толком жить, ни толком воевать. И первые помогали вторым: своим примером, своим поведением, тем, что воинский долг становился для них душевной потребностью. Так, несколько встреч Яана Орга с Язепом Калниньшем помогают первому из кадрового военного стать убежденным и страстным борцом против фашизма. „С некоторым изумлением Яан заметил, что воспоминания эти (о последних немецких воздушных налетах. — Ю. Б.) взволновали его, дыхание участилось и под мышками вспотело. До этого он считал себя вполне рассудительным и хладнокровным человеком“ излишняя чувствительность была неуместна для профессионального военного. Он начал смутно понимать, что в нем тоже стало складываться какое-то совершенно личное, далеко отстоящее от всех умствований и соображений отношение к своей роли в этой войне».

«Время резко изменило людей», — думает брат Яана Рууди Орг, парторг Виймаствереской волости, которому на оставляемой, а потом и оставленной нашими войсками земле приходится вести все более неравную борьбу с оживившимися перед приходом немцев противниками Советской власти. Здесь он не совсем прав: противники оставались противниками, прежде затаившиеся, теперь они подняли голову. Но роман Бээкмана именно об этом, о том, как время резко и быстро меняло людей, не отпуская долгих часов на долгие раздумья. Они участвовали в событиях, они же и осмысляли эти события и свое участие в них. Участие помогало осмыслению, осмысление могло помочь, но могло и помешать участию, если человек начинал думать не о народе, не о стране, а только о себе. Героям Бээкмана, людям, которых он любит, осмысление помогало находить в себе новые силы и возможности для борьбы, преодолевать страх и эгоизм, растить в себе чувство ответственности за происходящее, желание выстоять и победить.

Читая «И сто смертей», наблюдая за судьбами основных и эпизодических персонажей романа (а он густо населен), видишь, как в их душах из чувств боли, гнетущей беспомощности, стыда, горя, отчаяния, вины, ожесточения, гнева создается горючая смесь ненависти к врагу, рождается сознание своей правоты и необходимости победы, как это сознание придает им спокойствие и уверенность, прозвучавшие в словах батальонного комиссара Потапенко: «Кому же его вышибать, если не нам!» Каждый по-своему растит в себе это сознание, каждый по-своему выражает его. Вот как говорит старший лейтенант Андреллер: «Ведь все так перемешалось, все с ног на голову. Почему, черт побери, это должно так быть? Неужели мы действительно настолько слабее немцев? Не хочу верить, хоть скрути меня в бараний рог!» Вот как думает Эрвин Аруссаар: «И снова Эрвина охватила злость из-за своей беспомощности. Потребность что-то делать, немедленно предпринять что-то со своей стороны перерастала в настоятельное побуждение. Первый испуг от огромных, бросающих бомбы самолетов уже давно прошел, уступив место злости. Постоянно удирать и искать укрытия — это было совсем не то, не об этом в продолжении всей предшествовавшей службы говорили ему на бесчисленных учениях. Было противно без конца праздновать труса».