И снилось ворону, что был он лисом - [33]

— Что-то давно я не навещал тебя, Тобирама, — пробормотал я чуть слышно. — Давно не украшал.

Что бы такого ему нарисовать? Усы? Нет, уже было. «Лузер» поперёк лба? Тоже было, а повторяться — не в моём стиле. Взорвать бы вообще к чёртовой матери эту дурацкую голову, чтобы глаза не мозолила!.. Но нельзя, особенно сейчас — в Конохе очень много шиноби из других деревень, и надругательство над рожей Второго Хокаге заметно уронит авторитет Скрытого Листа в глазах соседей. Я ведь теперь генин Конохи, так что должен заботится о репутации Родины…

От этих мыслей я, не сдержавшись, заливисто расхохотался, запрокинув голову к индиговому небу. Рикудо великий, видели бы они меня сейчас!.. Этот ненормальный Хаширама точно ржал бы, как конь, Мадара бы хмыкал и закатывал глаза, а вот Тобирама… а в самом деле, что бы он сказал? Если задуматься, я ведь ни разу в жизни не видел, как он улыбается; он всегда был суров и холоден, словно высечен из глыбы льда.

Вот интересно, какой он был, когда выпьет: буянил, вёл нудные философские разговоры, медитировал в тёмном углу или, быть может, безудержно хохотал со всего вокруг? А спросонья? Как бы отреагировал Тобирама, если бы кто-нибудь догадался на него спящего выплеснуть ведро ледяной воды?..

— Загадка… — с почти печальной усмешкой протянул я, продолжая глядеть на первые звёзды. О шиноби Сенджу Тобираме я знал почти всё, но вот о человеке — ничегошеньки. Как там Хаширама его называл?.. — Тоби, — медленно произнёс, словно пробуя новое слово на вкус. Смешное, словно кличка собаки. Такое простое, без официоза и формальностей, без помпезности, по-дружески…

Да ну эти глупые мысли! Когда стану Хокаге, точно прикажу отбить эту голову, она на меня отвратительно влияет. Я ненавижу Тобираму. Уважаю и ненавижу — и так будет всегда.

Я вскочил с начавшего остывать камня и, потянувшись, выпрямился во весь рост. Пожелай мне удачи, Тоби, — завтра меня ждёт ещё одна ступенька на пути к далёкому пока титулу Хокаге!

Глава 9. Рассвет в Лесу Смерти

Рассвет занимался над пока ещё спящей Конохой медленно, но верно. Неспешно приподнявшись над скалой с высеченными на ней лицами прежних глав деревни, солнце стало лениво разливать золотисто-оранжевый свет по улицам и подворотням селения, по окнам его домов. Наконец, лучи достигли окна и моей квартиры.

— Саске?.. — позвал я, продолжая бездумно пялиться в окно.

— Мм? — протянул друг с пола; ему опять приспичило ночевать у меня на его личном, хранящемся обычно у меня в кладовой футоне.

— Вставать будем? — поинтересовался я.

С футона донёсся неопределённый не то вздох, не то хмык, однако затем Саске медленно сел — его голова оказалась вровень с моей, всё так же покоившейся на подушке.

— Сколько у нас ещё времени? — его голос звучал хрипловато после сна.

— Достаточно, — я тоже сел и потянулся. На самом деле, я соврал: времени у нас было не просто достаточно, а выше крыши. Ну вот кто, кто додумался назначать сбор на час дня? Теперь придётся всё утро как-то себя развлекать!

— Хорошо, — отозвался Саске, поднимаясь с футона. — Я первый в душ.

— Нечестно!.. — начал было возмущаться я.

— Я гость, — решительно перебил меня друг. — Да и потом, когда ты ночевал у нас, я тебя всегда вперёд пропускал.

— Я выигрывал право первенства в честных боях!

— Я поддавался.

— Ну да, ну да, — захмыкал я и замахал рукой.

Демонстративно закатив глаза, Саске удалился в сторону ванной, оставив меня одного. Ещё немного посидев на кровати, я дотянулся до прикроватной тумбочки и, взяв с неё резинку, завязал хвост. День обещал быть погожим и приятным, весело щебетали птички, свившие гнездо под крышей дома, под моим окном уже кричали какие-то дети — не знаю, чего им-то не спится в такую рань.

Вот интересно, а другие участники экзамена на чунина уже встали? Волнуются ли они перед новым этапом, гадая, что их ожидает на сорок четвёртом тренировочном полигоне? Или, может, самозабвенно тренируются? От этих мыслей я почувствовал себя каким-то неправильным — ни волнения, ни страха, ни желания начать наматывать вокруг деревни круги в попытках выплеснуть энергию у меня не было — только нетерпение, восторженное ожидание чего-то нового. Накануне вечером, когда мы за ужином у Шисуи обсуждали предстоящий этап, джонин, услышав, что испытание будет проходить на сорок четвёртом полигоне, очень уважительно хмыкнул, однако сколько бы мы ни пытали его, в ответ получили лишь фразу: «Лес Смерти — опасное место».

Я в предвкушении прищурился. Лес Смерти, значит… Звучит и вправду опасно.

Тем временем шум воды в ванной затих, а через какое-то время в спальню заглянул свежий и бодрый Саске.

— Что на завтрак сделать? — ого, кажись, у него очень хорошее настроение, раз он даже добровольно приготовить что-то предлагает.

— Хм, — с наигранной задумчивостью протянул я. — Даже не знаю, какое из твоих фирменных блюд выбрать: сгоревшие тосты, омлет со скорлупой или же пересоленную, похожую на сопли кашу?..

— У Учих нет предрасположенности к готовке, — огрызнулся Саске, задетый за живое тем, что его порыв не оценили. — Шисуи исключение.

— Не спорю, — примирительно улыбнулся я. — Знаешь, у меня отличная идея.