И про тебя там написано - [35]

Петровна покраснела еще гуще. Никогда ее такой не видела.

— Тогда сцену с поцелуем тебе, наверное, присылать не стоило, — пробормотала она.

— Сцену с поцелуем?!?!

— Ну надо же было вставить что-нибудь мимимишное. Иначе какой хеппи-энд?..

Вид у Петровны был беспомощный — вот диво дивное!

— Но неужели обязательно целоваться? — возмущенно осведомилась я.

— Ну не читай, делов-то.

— Нет уж, я прочту! — отрезала я. — Я всё-ё прочту!

* * *

Петровна терпела целую неделю — и наконец не выдержала.

— Ну как? — поинтересовалась она.

— Что как?

— Дочитала до конца?

Она как будто ростом меньше сделалась, когда задала этот вопрос.

Мы стояли перед зеркалом в женском туалете. Я подводила глаза. Не то чтобы Пия-дробь-я ловко обходилась с подводкой — училась-то по видео с «Ютуба». Просто так у меня взгляд становился выразительнее. Без косметики собственное лицо казалось мне в последнее время бесцветным и пресным.

Жаль только, что эту фразу я тоже вычитала у Петровны.

Конечно же, я дочитала ее творение до самого конца. Как говорится, от корки до корки, хотя текст разрастался в бесконечность, словно змейка в игрушке, стоявшей на стареньких «нокиях». Страниц было до фига. Но я заглотила их так быстро, что пришлось перечитывать — я просто не могла насытиться.

Я не знала, как объяснить Петровне, что именно поэтому я вот уже целую неделю ее избегаю. Избегаю впервые за всю историю нашей дружбы, так как по большей части — я осознала это лишь недавно — я бегала хвостиком за Петровной, а не наоборот.

Теперь мы поменялись ролями. Петровна постоянно искала меня глазами, а я уворачивалась от встречи как могла. Зато два раза после школы ходила гулять с Анабель, которую Петровна именовала не иначе как Принцесса Снотворная, а моя мать запомнила раз и навсегда после первого же родительского собрания, так как папаша Анабель заседал в каком-то правлении.

Анабель имела модельную внешность и, по ее собственному признанию, влюбилась в мой чехол для «айфона». Два дня мы по крайней мере по два часа эти самые чехлы обсуждали. Мой привез из Лондона отец. Анабель нафоткала его со всех ракурсов, чтобы дать своему отцу как можно более точные указания. На вопрос, что она прочла за последнее время (мне самой не верилось, что я этот вопрос задаю), Анабель ответила: «В смысле?»

Зато в ее обществе я наконец-то могла расслабиться. Я надеялась, что ее болтовня поможет мне забыть Петровнино предательство. Мне хотелось, чтобы бывшей подруге тоже стало больно. Пусть Петровна — супермозг нашего класса, школы, да хоть целого мира, это не дает ей права разделывать меня под орех на стареньком «самсунге».

И я ни одной секунды не верила, что она старалась ради Яспера.

Слов нет, какое посмешище она из меня сделала. И не только потому, что так и не сменила имя Пия на более приличное. Вроде как другое имя ее героине не подходит — что она при этом имела в виду, так и осталось для меня загадкой.

Петровна безжалостно выставляла героиню в самом неприглядном свете. Единственная дочь своих родителей, богатая и избалованная, она жила в огромном особняке и сохла по Ясперу. Неудивительно: в такого классного парня грех не втюриться. Самое обидное: Петровна изображала все это так убедительно, что даже я готова была поверить.

Я видела Пию перед своим внутренним взором. Видела, как ее симпатяга одноклассник, не подозревающий о своей аллергии, гуляет в парке с собакой. Единственное, чего я не могла взять в толк, — что такой клевый парень нашел в такой воображале. Не мог же он заранее знать, что однажды она спасет ему жизнь.

Мы с Петровной столько лет были лучшими подругами, и вдруг выяснилось, да еще таким нелепым образом, за кого она меня на самом деле держит. И даже некому было поплакаться — ну не ей же, право слово.

И вот теперь мы стояли перед зеркалом в женском туалете, и она ждала моего ответа.

— Ничего я не прочитала, — соврала я, чтобы она отвязалась. — И вообще я больше никогда книжек читать не буду!

Нажимая на звонок Леиной квартиры, я готова была застать ее хоть в дырявой пижаме, хоть в одеяле. Но когда дверь распахнулась, я заморгала: не сразу даже узнала ее, тем более против света. Она подобрала волосы, напялила черный костюм и даже вполне успешно замазала тени под глазами.

— Я сейчас не могу, — сказала она, увидев меня. — Он еще жив?

— Пока да, — я ногой придержала дверь. — Куда это вы так вырядились?

— У меня интервью и фотосессия, — она за рукав втянула меня в прихожую и захлопнула дверь. — Что за манера сваливаться как снег на голову? Ты разве не в курсе, что сейчас даже звонить человеку неприлично?

— Ну хоть вы-то не начинайте! — вспылила я. — Вся моя жизнь летит к чертям. Теперь я поссорилась с лучшей подругой, и все из-за вас!

— Может, я и войну в Сирии развязала? И низкие проценты по вкладам — тоже моя вина? — Лея прошлась по лицу припудренной кисточкой. — Мне пора выходить. Расскажешь в такси.

Едва плюхнувшись рядом с Леей на заднее сиденье такси, я принялась жаловаться, как меня обидела Петровна. Просто-таки разбила мне сердце. И всего-то ей для этого понадобилось, что телефон да свора буковок.

— Это твоя подружка из семьи мигрантов? Ты ее, кстати, спросила, не уделит ли она мне часок?