И про тебя там написано - [37]

— Ты мне лучше книжку свою объясни, — прошипела я. — Ты специально девять лет ждала, чтобы наконец вывалить на меня все, что там понаписала?

— Что? Погоди, — Петровна схватила меня за плечи. — Ты сейчас вообще о чем?

— О себе, — выпалила я и тут же поняла, что не стоило этого говорить. — О нас, — поправилась я. — Обо всей этой заварухе. О Яспере в первую очередь.

— Если бы я знала, что все так получится, я бы ни за что эту дурацкую книжку писать не стала, — сказала Петровна.

Я кивнула:

— Да уж, зря ты это затеяла.

— Знаю, — понурилась она. — Я сама не понимаю, в какой момент все пошло наперекосяк. Изначально я правда собиралась написать о тебе, и написать хорошо, лучше, чем Лея, но потом…

— …ты решила поиздеваться надо мной, — я сморгнула слезы.

— Да почему же над тобой?!

Даже удивительно, раньше она так не тупила.

— Потому что Пия — это я, а она такая дура!

Петровна уставилась на меня. Рот у нее открылся и закрылся. И снова открылся. Она робко кашлянула.

— Боюсь, ты ничего не поняла, детка. Эта Пия, не считая самых первых страниц, никакого отношения к тебе не имеет. Она — это я.

Была ли я удивлена? Нет. Я была шокирована, просто в полном ауте. Неужели я так чудовищно ошиблась?

— Но она страшилище, — слабо возразила я.

— Ничего подобного! — возмутилась Петровна, как будто я обидела ее любимую кузину. — У тебя просто вкуса нет.

— Она единственный ребенок в семье! Богатенькая избалованная фифа!

Уж тут-то логика точно на моей стороне.

— Ну можно мне хотя бы в собственной книжке помечтать! — рявкнула Петровна.

— У нее мать родилась на ферме в Южной Африке!

— Ну конечно, я постаралась тебя запутать. А то, чего доброго, сообразишь, что я пишу о самой себе…

— Тогда кто этот тип, который в книжке зовется Максом? — уточнила я на всякий случай — вдруг и тут ошибаюсь.

— Ну, это-то ты точно знаешь, — пробормотала Петровна. — И боюсь, что выдумка становится явью…

Мы в гробовом молчании доехали до моей станции, вышли из поезда и семь минут пёхали до нашей калитки. Там мы остановились — помолчать еще.

— Ну давай, смейся, — мрачно сказала Петровна.

— Сейчас не могу. Может, завтра, — ответила я, хотя мне не очень-то в это верилось.

— Можешь меня треснуть, если хочешь, — она наклонилась, подставляясь под мои кулаки.

Я взлохматила ей волосы и тут же вытерла руку об ее куртку.

— С каких это пор ты патлы гелишь, Петровна?

— Ну хватит! Я и без того низко пала, а тебе все мало? И вообще, — Петровна повернулась к нашему дому, — у твоей матери скоро терпение иссякнет. Занавеска на кухне все время колышется. — Она приобняла меня за плечи, повернулась к окну и помахала свободной рукой.

Едва ли не в ту же секунду дверь распахнулась. В свете садового фонаря, зевая и кутаясь в шаль поверх пижамы, показалась мать.

— Заходите уж, — сказала она. — Надоело за вами подглядывать.

— И я тоже? — удивилась Петровна.

— И ты тоже. Иначе она из-за тебя полночи на улице проторчит.

Петровна с шумом втянула воздух и выдохнула.

— Спасибо большое. Но мне пора.

Мать пожала плечами, скрылась в доме и притворила дверь.

Петровна давно ушла домой, а я лежала на кровати и опять перечитывала ее сочинение. И никак не могла взять в толк, на что я так разобиделась. И почему была так слепа. Петровна сказала чистую правду. Несколько слов — и в моих руках совершенно другая книга, которая — печаль-беда — не имеет ко мне никакого отношения.

Сунув «айфон» под подушку, я перевернулась на бок и закрыла глаза. И задумалась о настоящей Петровне, которая пыталась спрятаться за выдуманной девчонкой. Похоже, она мечтала стать такой же никчемной финтифлюшкой, как и ее героиня. Типа пусть я лучше буду богатой и унылой, чем офигенно интересной…

Однажды, когда нам было лет по тринадцать, Петровна забросила меня на целую неделю. И школу прогуливала безо всяких объяснений. А когда наконец объявилась, сказала, что выходит замуж. Жених якобы приходится ей двоюродным свойственником, ему всего двадцать, и он уже вице-президент азербайджанской хакерской группировки. Поэтому она ни с кем не может его познакомить: тут же на хвост сядет немецкая полиция.

Он любовь всей ее жизни, твердо заявила Петровна, пока мы делили вазочку мороженого, стараясь, чтобы каждой досталось поровну взбитых сливок и шоколадной крошки. Она мне даже фотографию показала, но в памяти у меня остался только капюшон.

Я тогда ни капельки не удивилась. Это было в Петровнином духе. Хитроумный главарь банды — ровно то, чего я от нее ожидала. Через три дня Петровна, конечно, снова стала вести себя по-человечески. А мне сказала, что они с женихом расстались: не сошлись во взглядах. После этой истории я твердо уверовала, что обычные парни не про мою подругу.

А теперь она лезет целоваться к Ясперу. К Ясперу, которого я поначалу даже всерьез не воспринимала. И долгое время считала скучным типом: уж слишком он был милый, ничем не цеплял. Но потом я прочла Петровнину книжку. И все изменилось, когда я посмотрела на него глазами этой самой Пии.

Эх, ну разве мне по силам соперничать с Петровной, которая однажды уже чуть не выскочила замуж?..

Единственное, что я могу, — это все-таки попытаться спасти Ясперу жизнь.