И повсюду тлеют пожары - [87]

— Лекси. Я тебе рада.

Она уступила Лекси стул, и та села, и лицо у нее совсем застыло — даже Иззи заподозрила неладное. Как будто Лекси вот-вот станет физически дурно. Иззи никогда не видела сестру такой.

— Ты что, больна? — спросила Иззи.

— Нормально, — пересохшими губами сложила Лекси. — Я нормально.

— Ты нормально, — сказала Мия, пожав ей плечо. — Все будет нормально.

Она достала из серванта еще одну кружку и поставила чайник.

Не глядя Иззи в глаза, Лекси сказала:

— Пока ты не спросила: мы с Брайаном расстались.

— Это жалко, — ответила Иззи, и оказывается, не соврала. Брайан всегда был с ней мил, пару раз, когда они с Лекси только начали встречаться, а Иззи еще училась в средних классах, разрешал ей пойти с ними выпить молочных коктейлей в «Искренне ваших»; иногда подвозил домой, если ехал мимо и замечал ее на тротуаре. Иззи глянула на Лекси, потом на Мию. — Мне как… лучше уйти?

Мия у плиты, вскрывая чайный пакетик, сделала вид, что очень занята. Лекси покачала головой.

— Останься, — сказала она. — Все нормально. Я нормально. Просто… останься.

После паузы Иззи подтолкнула к ней по столу бумажный квадрат, и Лекси взяла его и стала повторять за сестрой: сложить вдвое, потом назад, потом к центру, наружу, а затем взялась за уголки и потянула, и журавлик расцвел у нее в руках бледным цветком.

* * *

— Судья Райнбек говорит, что пока не готов принять решение, — сообщил мистер Ричардсон жене в последнюю неделю апреля.

Хэролду Райнбеку было шестьдесят девять лет — седовласый, давний поклонник бокса, увлеченный охотник-любитель, но при этом чуткий человек; он прекрасно сознавал, до чего эмоционально прихотливо это дело. Собственно говоря, весь месяц, с окончания слушаний, он не спал ночами, лежал часами кряду и думал про маленькую Мэй Лин Мирабелл, как он называл ее про себя, — педантично выказывая справедливость, он, слыша одно имя, про себя подставлял и другое, и в голове у него имена слились. С девочкой сидела няня, на слушания ребенка не брали — известно, что младенцы не любят продолжительных судебных заседаний, — и Эд Лим мудро водрузил себе на стол увеличенную фотографию Мирабелл, и все в зале смотрели на портрет с утра до ночи. В результате судья, обдумывая выслушанные за день показания, воображал это детское личико и чем больше размышлял, тем безвыходнее становилось это дело. Судья уже остро сопереживал царю Соломону и по утрам, не выспавшись и не обретя легкости в мыслях, ни за что ни про что рявкал на клерков и секретаря, сам не понимая, с чего бы вдруг.

— Мука мученическая, — сказала миссис Маккалла подруге за сочувственной чашкой кофе. Как всегда, миссис Ричардсон пришла к ней, подальше от чужих глаз. — Чего еще ему надо? Что тут такого сложного?

Радионяня на столе затрещала, и миссис Маккалла сделала чуть погромче. Обе женщины примолкли, и кухню наполнило тихое сонное дыхание Мирабелл.

— А еще что-нибудь ты можешь сказать судье? — спросила миссис Ричардсон. — Как-то дополнить контекст? Может, ему стоит взвесить еще какие-то факторы. — Она подалась к миссис Маккалла: — Может, вы с Биллом о чем-то забыли? Почему опеку лучше присудить вам? Или… — Она замялась, но все равно договорила: — Или почему Биби — негодная мать? Хоть что-нибудь.

Миссис Маккалла погрызла ноготь. У нее с детства водилась такая нервическая привычка, и в последнее время миссис Ричардсон снова ее подмечала.

— Ну… — начала миссис Маккалла и осеклась. — Это, наверное, неправда.

— Линда, это, может, твой последний шанс, — мягко сказала миссис Ричардсон. — Лучше выложить все, что есть.

— Просто подозрение. У меня нет никаких доказательств. — Миссис Маккалла вздохнула. — Месяца три назад я заметила, что Биби как-то… пополнела. Лицо округлялось, я прямо видела, когда она приходила с соцработницей за Мирабелл. И… грудь. И соцработница сказала странное. Она сказала, что в одну из встреч Биби внезапно убежала в туалет. Они сидели в библиотеке, Биби вдруг сунула ребенка Эдриэнн и умчалась. Эдриэнн сказала, что слышала, как Биби тошнит. — Миссис Маккалла посмотрела на миссис Ричардсон. — И я вот подумала: а вдруг она беременна? Она тогда такая измученная была. Меня прямо что-то укололо. Беременные — они такие… ну, видно, если присмотреться. Столько лет прошло, мы столько раз пытались, мои подруги беременели одна за другой — и каждый раз я знала прежде, чем они говорили. Я каждый раз знала, что ты беременна. Помнишь, Элена?

— Ты знала, — подтвердила та. — Каждый раз. Я даже не успевала сказать.

— А потом, с месяц назад, она вдруг стала прежняя. Лицо разгладилось. Опять тощая и прямая как палка. И я вот подумала. — Миссис Маккалла вдохнула поглубже. — Я подумала, может, была беременность, но Биби ее прервала.

— Аборт. — Миссис Ричардсон выпрямилась в кресле. — Серьезное обвинение.

— Я не обвиняю, — возразила миссис Маккалла. — Я же говорю — доказательств нет. Только подозрение. И ты сама сказала — что угодно. — Она глотнула остывший кофе. — А если она сделала аборт, это что-то изменит?

— Не исключено. — Миссис Ричардсон поразмыслила. — Аборт, конечно, не делает ее плохой матерью. Хотя, если новость выплывет, общественное мнение будет, пожалуй, против нее. Люди не любят слушать про аборты. А делать аборт, когда пытаешься вернуть ребенка, которого бросила? — Она побарабанила пальцами по столу. — Как минимум это значит, что ей хватило опрометчивости опять забеременеть. — Миссис Ричардсон взяла подругу за руку, сжала. — Я проверю. Вдруг найду что-нибудь полезное? Если найду, сообщим судье.