И. Мышкин – один из блестящей плеяды революционеров 70-х годов - [11]

Ой, ребята, плохо дело!

Наша барка на мель села.

Царь наш белый, кормщик пьяный!

Он завел нас на мель прямо.

Чтобы барка шла ходчее,

Надо кормщика – в три шеи.

Весь май 1874 г. работа в типографии Мышкина проходила вполне успешно. И главная заслуга в этом принадлежит самому Мышкину, который смог умело организовать ее деятельность в самом центре Москвы, под носом у жандармов, проявив при этом блестящие организаторские способности.

Помещение типографии было разделено на две части: мужскую и женскую наборную. В последней по-прежнему работали Супинская, сестры Прушакевич, Фетисова и другие – всего 8 человек. Кроме того, набирать и печатать запрещенные книги часто помогали приходившие в типографию студенты, входившие в революционные кружки при Петровской академии и Московском университете: Селиванов, Соловцовский, Скворцов, Малиновский, Аркадакский и другие. Они помогали набирать книги, читали корректуру, вертели колесо печатной машины. Читать корректуру помогал поручик Фетисов. Редакторскую правку обычно вносили Мышкин, Аркадакский и Скворцов.

Конспирация в типографии была поставлена хорошо. Внешне типография работала обычно, ничем не выделяясь среди других. Мышкин лично следил, чтобы отпечатанные листы немедленно убирались из рабочего помещения, лично подбирал и уничтожал все испорченные листы и макулатуру. Это и обеспечивало успешный выпуск нелегальной литературы в течение полутора месяцев.

Даже, когда однажды в момент печатания запрещенных книг в типографию неожиданно вошел полицейский чиновник, он не увидел ничего необычного: каждый спокойно продолжал свою работу. Все это успокоило бдительность полицейского стража, и он удалился, ничего не заподозрив.

Во второй половине мая в Москву снова приехал Войнаральский, ранее разъезжавший по городам Поволжья и Черноземного центра и сколачивавший там революционные кружки. Скоро он выехал в Саратов, взяв с собой сестер Прушакевич. Войнаральский решил организовать в Саратове под вывеской сапожной мастерской центр по брошюровке книг, отпечатанных у Мышкина.

Такая мастерская и была им основана в Саратове, на Царицынской улице. Однако в отсутствие Войнаральского, постоянно вынужденного выезжать в другие города, должной конспирации там не соблюдалось. Работавшие там сестры Прушакевич, Селиванов и Пельконен вели излишне замкнутый образ жизни. «Сапожная мастерская» не принимала никаких заказов, и это скоро привлекло внимание местной полиции, которая решила произвести обыск.

Произведенный 31 мая 1874 г. обыск дал полиции «богатый улов»³¹. Было обнаружено большое количество запрещенных нелегальных изданий. Сестры Прушакевич и Пельконен были арестованы. Жандармы подняли тревогу. В Петербург полетели шифрованные телеграммы. Туда же скоро стали поступать из различных мест сообщения о задержке лиц, пытавшихся вести революционную пропаганду среди крестьянства. Жандармам сравнительно скоро удалось установить связь между саратовской «сапожной мастерской» и Москвой, которая весной 1874 г. стала центром революционной пропаганды в России. Поэтому высшее жандармское начальство решило сосредоточить следствие по делу о революционной пропаганде в 37 губерниях Европейской России в руках начальника Московского губернского жандармского управления генерала Слезкина. По всей России были начаты многочисленные аресты.

Следует отметить, что Мышкин своевременно получил тревожные известия из Саратова и постарался принять меры предосторожности. Сестры Прушакевич во время обыска в мастерской Пельконена успели написать и передать для отправки в адрес наборщицы С. Ивановой телеграмму следующего содержания:

«Потрудитесь передать Пудикову (т.е. Мышкину), чтобы он приготовился к принятию наших давно ожидаемых знакомых, которые только что посетили нас в Саратове и, вероятно, посетят вас вскоре»³².

Получив эту телеграмму, Мышкин прежде всего попытался укрыть наиболее ценное для будущей революционной работы – типографский шрифт. Другой важной задачей, которая встала перед ним в это время, была поездка в Саратов, чтобы на месте выяснить масштабы провала. Для этого Мышкин использовал поездку в Рязань с целью стенографирования заседаний рязанского земства. Из Рязани Мышкин немедленно направился в Саратов ³³.

К этому времени в отсутствие Мышкина в его типографии были произведены два обыска, причем во время очень тщательного второго обыска девушки-наборщицы были арестованы, и в руки жандармов попали материалы, уличающие Мышкина. 8 июня Московское жандармское управление объявило по России повсеместный розыск Мышкина ³⁴. Жандармы подстерегали его на всех вокзалах. Предупрежденный об этом Константином Аркадакским, Мышкин при возвращении из Саратова сошел с поезда не доезжая до Москвы и приехал в город на нанятых лошадях.

Через несколько дней в Москву приехал Войнаральский. Мышкин информировал его о состоянии дел в Москве, Войнаральский рассказал о положении в Поволжье. Вести были нерадостные: повсюду шли аресты революционеров. Хотя многие народники проявили большую энергию и самоотверженность, их революционная агитация среди крестьян имела мало успеха. Народникам, отмечал В.И. Ленин, «на практике пришлось убедиться в наивности представления о коммунистических инстинктах мужика»