И лад, и дали - [15]

По соседству с Ладыгиными жил Михаил Ляховкин — мастер на все руки, художник-самоучка, который умел делать все на свете: собирать самодельные автомашины, копировать картины русских пейзажистов Ивана Шишкина и Федора Васильева, мастерить всевозможные вещи. Он стал первым учителем отца, который посвятил его в основы художества. Интерес к живописи у юноши усилился после его поездки с матерью в Москву, где он посетил Третьяковскую галерею. Желание рисовать и писать красками захватило его полностью.

К тому времени семья Ладыгиных стала расти. Случилось так, что три племянницы Ивана Матвеевича, жившие в деревне, лишились отца. Наш дед взял их в Рославль, поселил в своем доме, устроил учиться. Одновременно осиротели две другие племянницы (по линии Надежды Ивановны), которых тоже взял к себе Ладыгин. Таким образом, в его семье стало одиннадцать детей. Забот прибавилось — всех надо было кормить, одевать, платить за учебу. Иван Матвеевич еще с большим усердием начал трудиться, добывая необходимые средства для жизни большого семейства. Одновременно повысились его требования к старшим сыновьям. Так, например, на свободное чтение книг теперь он стал отводить им только воскресный день, в остальное время они были призваны учиться в гимназии и работать.

Началась империалистическая война. В Рославль стали приезжать семьи из прифронтовой полосы. Как правило, иногородняя молодежь была более образованная и развитая в культурном отношении, чем местная. Она привнесла живую струю в жизнь маленького городка. По воскресеньям в доме Ладыгиных стали часто собираться гости. Самовар, чай с медом, разговоры… Молодые люди из приезжих научили отца и его старшего брата Александра играть в шахматы. Фигуры изготавливали из нитяных катушек и с увлечением сражались ими на шахматном поле.

Революция 1917 года не помешала Николаю Ладыгину мечтать о профессиональной живописи. Он поехал в Петроград и успешно сдал вступительные экзамены в художественное училище. Однако Иван Матвеевич не воспринял всерьез творческих устремлений сына и отказался помогать ему деньгами, поэтому столь желанную учебу молодому человеку пришлось бросить и вернуться в родной Рославль. Там он вскоре женился на Александре Ивановне Ваулиной и переехал в ее дом.

Первое время семья моих родителей испытывала большие материальные сложности. Поиски работы не приносили желаемых результатов. Наконец отцу удалось устроиться рабочим по установке телеграфных столбов. Затем он нашел более интересное занятие — столярничать в музыкальной школе, где изготавливал музыкальные инструменты. Тут-то ему и пригодились те бесценные навыки, которые он приобрел в родительском доме. Позднее он и меня, своего старшего сына, приобщил к столярному делу.

В 1930 году отец окончил курсы техника-изыскателя железных дорог в Москве, после чего участвовал в экспедициях на Урал; затем работал в Белоруссии. Про свои путешествия он написал поэму, которая впоследствии была утрачена во время Отечественной войны.

В 1932 году отец попал в аварию, сломал ногу и стал инвалидом из-за неправильного сроста костей. Привычную работу ему пришлось бросить. Все то время он не переставал сочинять стихи и заниматься живописью. Однажды папа сделал копию картины Бродского «Расстрел бакинских комиссаров», которая понравилась в городском Совете и была куплена. Его уже знали в Рославле как хорошего художника и неоднократно просили оформлять праздничные колонны демонстраций трудящихся, ежегодно проходивших 1 мая и 7 ноября. Бывали и более сложные заказы. Так, например, руководство железнодорожного клуба Рославля как-то предложило ему выполнить копии картин «Ленин в Смольном» Бродского и «Приезд товарища Сталина в 1-ю Конную» Авилова, затем поступил аналогичный заказ для смоленского вокзала. Николай Иванович писал и портреты передовых рабочих для оформления городского парка культуры и отдыха.

Вскоре отец познакомился со смоленскими живописцами Булычевым, Кудимовым и некоторыми другими. Он был принят в Товарищество художников. Обзаведясь соответствующим удостоверением, он получил право заключать договоры на выполнение живописной и оформительской работы. Николай Иванович в ту пору написал много портретов «вождей пролетариата» — Ленина и Сталина. Спрос на их портретные изображения в ту пору в нашей стране был особенно велик.

Постепенно вокруг отца начали собираться интересные и увлеченные художники. Среди них были Владимир Иванович Стародубцев, Иван Степанов, Михаил Фирсов, Константин Максимов. Они часто бывали у нас дома и вели нескончаемые разговоры об искусстве. Отца часто навещал доброжелательный и веселый человек небольшого роста по фамилии Итунин. Он руководил джазовым ансамблем, был любителем поговорить, пофилософствовать. Помню, как они с папой вели разговоры о детерминизме и индетерминизме. (До сих пор не знаю, почему я запомнил эти слова, которые тогда не понимал?) Итунин говорил отцу: «Николай Иванович, с вами очень интересно вести беседы. Вы так хорошо разбираетесь в диалектике, что вам надо вступать в партию. А то у нас партийцы ничего не знают…»