И был вечер, и было утро… - [13]

Роману было нелегко высказать это, но все равно рано или поздно в жизни наступает момент, когда происходящее нужно хоть как-то объяснить себе. Объяснить, чтобы мир вокруг не разрушался дальше. Гармония окружающего нас мира напрямую зависит от гармонии в нашей душе. Рита невольно нарушила гармонию его упорядоченного существования, поэтому в первую очередь считала себя виновником всего, случившегося сегодня с Романом. Она увидела, как пошатнулся его мир, как заскрипели старые опоры, и теперь пыталась остановить его падение, но сделать это она могла, только уйдя отсюда, только убив себя, к чему еще совсем не была готова.

— Вы её любите? — спросила Рита, почувствовав, что теперь Рогов нуждается в её поддержке.

— Не знаю, — ответил рассеянно он. — Я как-то не задумывался над этим.

— Но, может, мне всё-таки уйти? Моё неожиданное вторжение и долгое присутствие здесь ничего хорошего вам не приносят.

— Ах, оставьте! — даже не хотел спорить с ней Рогов. — Мне иногда кажется, что у меня в жизни никогда и не было ничего хорошего. А друзья, настоящие друзья, как я думаю, бывают только в молодости и при удаче. Сгустятся над вами тучи, и вы увидите, сколько надежных друзей останется с вами. Как правило, один или два, а то и не одного. Но оставим это. Я никак не пойму, куда вы так рветесь? Подождите еще немного. До утра, скорее всего, они ждать не будут. Оставайтесь, места хватит.

Рита смущенно пожала плечами:

— Неудобно как-то. Я вам, конечно, очень благодарна и еще раз прошу меня за всё извинить, но все-таки…

— Чепуха! Какие неудобства? Считайте, что я вас пригласил в гости. Как добрую давнюю приятельницу. Что в этом такого, разве не имею права? Раздевайтесь.

Рогов помог ей скинуть полушубок, Рита стянула сапоги, и они прошли в гостиную.

— Присаживайтесь на диван, — предложил ей сесть Роман. — Вам надо расслабиться, прийти в себя, вы всё принимаете чересчур серьезно. А тут, может быть, ничего такого страшного и нет. Через день, два, поверьте, вы забудете об этом злополучном вечере, как о каком-то кошмарном сне. Сколько раз бывало в жизни: мрачнее, кажется, дня нет, а утром проснешься, взглянешь на случившееся по-новому, и откуда ни возьмись — прорежется свет, яркий-яркий, и ваше сердце затеплится снова. Только не отчаивайтесь, отчаяние убивает волю к жизни.

Роман замолчал. Рита посмотрела на его озаренное каким-то тихим светом лицо и улыбнулась:

— Такое ощущение, будто мы встретились с вами, чтобы успокаивать один одного. То вы меня утешаете, то я вас.

— Вы находите? — несколько удивленный спросил Роман. — Со стороны, наверное, действительно смешно. Я не слишком переусердствовал? Ментор с меня, надо сказать, никудышный. Да и кого я чему могу научить? Сам по жизни бреду вперевалочку — то на темную сторону меня поведет, то на свет выгонит. Стоит ли вообще кого поучать?

Роман почувствовал, что ему стало легче, Рита словно успокаивала его. Такой душевной легкости он не ощущал даже с Мартой. Не удивительно ли?

— А почему бы нам не выпить? Вадим после себя оставил почти полную бутылку коньяка. Знает, чем порадовать друга. В коньяках он разбирается. Не желаете? Отменный коньяк.

Роман наполнил стоящие на столике бокалы, один из них протянул девушке, а потом будто спохватился:

— А я, собственно говоря, даже не знаю, как вас зовут.

Девушка улыбнулась: в который раз сегодня она уже представлялась.

— Рита. Меня зовут Ритой.

— Не хочу показаться банальным, но ваше имя мне нравится.

— Это комплимент? — Она, очевидно, привыкла к комплиментам.

— Как хотите, — сказал Роман. Мрачная атмосфера как будто начала рассеиваться.

— Тогда спасибо.

Рита взяла из рук Рогова свой бокал.

— А меня зовут Романом.

— Роговым, — сказала она.

— Роговым. Так меня называет Марта. Знаете, есть такой тип женщин, которые своих избранников во всех кругах величают по фамилии. Даже наедине. У них это отчего-то очень легко получается. Даже в приятельских беседах они говорят не иначе, как: «А вот и мой Рогов», — если хотят похвалиться (причем, хвалят, как правило, исключительно себя), или: «Этот Рогов…», — если представляют его в неприглядном свете (но тогда уж только его). И на удивление, мы все это терпеливо сносим.

Рита улыбнулась:

— А вы еще и юморист.

— Жизнь, увы, научает, — развел руками Рогов, — а юмор помогает выжить и глядеть на окружающие вещи проще. Вы не находите? Ваше здоровье.

Рогов залпом выпил свой бокал.

— Хороший коньяк. Закусывайте, закусывайте, не стесняйтесь, — предложил он ей бутерброды и стал закусывать сам. — Итак, вас зовут Рита, вы молодая симпатичная девушка, у вас интересная и захватывающая жизнь, полная опасностей и приключений.

— Скажете тоже, — улыбнулась Рита, — какие приключения. Всё, как у всех: детский сад, школа… Рассказывать нечего.

— Тогда не нужно. Я тоже не люблю, когда меня расспрашивают о моей жизни. Да, собственно, оглянешься назад, посмотришь внимательно, а остановиться не на чем. То ли попали в какую-то мышиную эпоху, то ли еще не можем понять, в какую эру живем: как-то всё лихорадочно, суетливо, ничего, кажется, яркого, примечательного в жизни. Где-то кто-то живет интересной, разнообразной жизнью — незабываемые встречи с удивительными людьми, поездки, путешествия, — а здесь одна серость, одна тишь да гладь, но божьей благодатью и не пахнет. А у вас, наверное, жизнь увлекательная, за день всякого хватает.