И будет вечен вольный труд - [42]

Я пришел сам-друг

С косой вострою;

Мне давно гулять

По траве степной,

Вдоль и поперек

С ней хотелося…

Раззудись, плечо!

Размахнись, рука!

Ты пахни в лицо,

Ветер с полудня!

Освежи, взволнуй

Степь просторную!

Зажужжи, коса,

Как пчелиный рой!

Молоньёй, коса,

Засверкай кругом!

Зашуми, трава,

Подкошоная;

Поклонись, цветы,

Головой земле!

Наряду с травой

Вы засохните,

Как по Груне я

Сохну, молодец!

Нагребу копен,

Намечу стогов;

Даст казачка мне

Денег пригоршни.

Я зашью казну;

Сберегу казну;

Возвращусь в село —

Прямо к старосте;

Не разжалобил

Его бедностью —

Так разжалоблю

Золотой казной!..

Москва

1836

Молодая жница

Высоко стоит

Солнце на небе,

Горячо печет

Землю-матушку.

Душно девице,

Грустно на поле.

Нет охоты жать

Колосистой ржи.

Всю сожгло ее

Поле жаркое,

Горит-горма все

Лицо белое.

Голова со плеч

На грудь клонится,

Колос срезанный

Из рук валится…

Не с проста ума

Жница жнет не жнет,

Глядит в сторону —

Забывается.

Ох, болит у ней

Сердце бедное,

Заронилось в нем —

Небывалое!

Она шла вчера

Нерабочим днем,

Лесом шла себе

По малинушку.

Повстречался ей

Добрый молодец;

Уж не в первый раз

Повстречался он.

Разминется с ней

Будто нехотя

И стоит, глядит

Как-то жалобно.

Он вздохнул, запел

Песню грустную;

Далеко в лесу

Раздалась та песнь.

Глубоко в душе

Красной девицы

Отзвалась она

И запала в ней…

Душно, жарко ей,

Грустно на поле,

Нет охоты жать

Колосистой ржи…

1836

Раздумье селянина

Сяду я за стол —

Да подумаю:

Как на свете жить

Одинокому?

Нет у молодца

Молодой жены,

Нет у молодца

Друга вернова,

Золотой казны,

Угла теплова,

Бороны-сохи,

Коня-пахаря;

Вместе с бедностью

Дал мне батюшка

Лишь один талан —

Силу крепкую;

Да и ту как раз

Нужда горькая

По чужим людям

Всю истратила.

Сяду я за стол —

Да подумаю:

Как на свете жить

Одинокому?

9 апреля 1831 197

Лес

Посвящено памяти А. С. Пушкина

Что, дремучий лес,

Призадумался,

Грустью темною

Затуманился?

Что, Бова-силач^{249}

Заколдованный,

С непокрытою

Головой в бою

Ты стоишь — поник,

И не ратуешь

С мимолетною

Тучей-бурею.

Густолиственный

Твой зеленый шлем

Бурный вихрь сорвал —

И развеял в прах.

Плащ упал к ногам…

И рассыпался…

Ты стоишь — поник,

И не ратуешь.

Где ж девалася

Речь высокая,

Сила гордая,

Доблесть царская?

У тебя ль, было,

В ночь безмолвную

Заливная песнь

Соловьиная…

У тебя ль, было,

Дни — роскошество,—

Друг и недруг твой

Прохлаждаются…

У тебя ль, было,

Поздно вечером

Грозно с бурею

Разговор пойдет:

Распахнет она

Тучу черную,

Обоймет тебя

Ветром-холодом.

И ты молвишь ей

Шумным голосом:

Вороти назад!

Держи около!

Закружит она,

Разыграется…

Дрогнет грудь твоя,

Зашатаешься;

Встрепенувшися,

Разбушуешься:

Только свист кругом,

Голоса и гул…

Буря всплачется

Лешим, ведьмою

И несет свои

Тучи за море.

Где ж теперь твоя

Мочь зеленая?

Почернел ты весь,

Затуманился…

Одичал, замолк…

Только в непогодь

Воешь жалобу

На безвременье.

Так-то, темный лес,

Богатырь Бова!

Ты всю жизнь свою

Маял битвами.

Не осилили

Тебя сильные,

Так дорезала

Осень черная.

Знать, во время сна

К безоружному

Силы вражие

Понахлынули.

С богатырских плеч

Сняли голову —

Не большой горой,

А соломинкой…

1837

«Что ты спишь, мужичок…»

Что ты спишь, мужичок?

Ведь весна на дворе;

Ведь соседи твои

Работают давно.

Встань, проснись, подымись,

На себя погляди:

Что ты был? и что стал?

И что есть у тебя?

На гумне — ни снопа;

В закромах — ни зерна;

На дворе, по траве —

Хоть шаром покати.

Из клетей домовой

Сор метлою посмел;

И лошадок за долг

По соседям развел.

И под лавкой сундук

Опрокинут лежит;

И, погнувшись, изба,

Как старушка, стоит.

Вспомни время свое:

Как катилось оно

По полям и лугам

Золотою рекой!

Со двора и гумна

По дорожке большой

По селам, городам,

По торговым людям!

И как двери ему

Растворяли везде,

И в почетном угле

Было место твое!

А теперь под окном

Ты с нуждою сидишь

И весь день на печи

Без просыпу лежишь.

А в полях сиротой

Хлеб нескошен стоит.

Ветер точит зерно!

Птица клюет его!

Что ты спишь, мужичок?

Ведь уж лето прошло,

Ведь уж осень на двор

Через прясло глядит.

Вслед на нею зима

В теплой шубе идет,

Путь снежком порошит,

Под санями хрустит.

Все соседи на них

Хлеб везут, продают,

Собирают казну,

Бражку ковшиком пьют.

25 сентября 1839

Военная песня

Посвящена князю

П. А. Вяземскому

Затрубили трубы бранные,

Собралася рать могучая,

Стала грудью против недруга —

За царя, за кров, за родину.

Ты прости теперь, отец и мать,

Ты прости теперь, мой милый друг,

Ты прости теперь, и степь и лес,

Дорогая жизнь, весь белый свет!

Гей, товарищ мой, железный штык!

Послужи ж ты мне по-старому:

Как служил ты при Суворове

Силачу-отцу, деду-воину.

Гей, сестра, ты сабля острая!

Попируем мы у недруга,

Погуляем, с ним потешимся,

Выпьем браги бусурманския!..

Уж когда мне, добру молодцу,

Присудил бог сложить голову,—

Не на землю ж я сложу ее!

А сложить-сложу — на груду тел…

Труба бранная, военная!

Что молчишь? Труби, дай волю мне:

В груди сердце богатырское

Закипело, расходилося!

22 августа 1840

Иван Иванович Панаев >{250}

1812–1862

Far-Niente [19]

В сельце Валуевке он тридцать лет живет,

В известные часы травник целебный пьет

И кушает всегда три раза в день исправно

С супругою своей Федосьей Ермолавной.

Он после трапезы курит обыкновенно,

Привычкам следуя лет сорок неизменно;

Зевает, кашляет, сморкается, плюет,

Приподнимается — и опочить идет…

От беспокойных мух прикрыв свой тучный лик,

Он погружается в огромный пуховик

И спит до вечера. И жизнь так льется плавно…