И будет рыдать земля. Как у индейцев отняли Америку - [31]
Одиннадцать дней спустя Кастер отыскал останки отряда Киддера по стае кружащих над лощиной грифов и невыносимому смраду. «Невозможно было отличить, где офицер, а где солдаты, – докладывал он. – Тела мы нашли в таком виде, в каком их оставили эти нелюди, – каждое пронзали от двадцати до пятидесяти стрел, торчавших из трупов, словно иглы». В историю армии эта стычка войдет под названием Резня Киддера[93].
13 июля 7-й кавалерийский наконец добрался, хромая и спотыкаясь, до Форт-Уоллеса. Пройдет еще не одна неделя, прежде чем полк сможет вновь выступить в поход.
Пока кавалеристы отдыхали и набирались сил, Кастер опрометью несся к позору и трибуналу. Вечером 15 июля он с небольшим отрядом поскакал в Форт-Харкер, находившийся в 255 км к востоку от Форт-Уоллеса, якобы для того чтобы добыть провиант. Из Форт-Харкера он собирался скакать дальше, в Форт-Райли, к своей Либби. На этот скоропалительный отъезд Кастера толкнуло анонимное письмо, в котором ему советовали «получше присматривать за женой». Мало того что Либби вопреки просьбе мужа не приехала в Форт-Уоллес, она чересчур много времени проводила в обществе лейтенанта Томаса Уира, обаятельного молодого выпивохи. Возможно, дошло и до постели, по крайней мере флиртовали они в открытую[94].
Кастер гнал свой отряд через канзасские равнины, не щадя ни людей, ни коней. Когда шестерых солдат, которых Кастер послал отловить заблудившуюся кобылу, подкараулили индейцы и солдаты не вернулись, командир отказался отправлять за ними поисковый отряд. Один из солдат был убит, еще один ранен. Затем, когда лошади начали сдавать, оставшихся без коней кавалеристов набили, словно сельдей в бочку, в санитарный фургон. Без единого привала Кастер за 55 часов добрался до Форт-Харкера. Там он среди ночи поднял с кровати командующего округом и сообщил плохо соображающему спросонок полковнику, что далее он поедет в Форт-Райли на поезде. Узнав на следующее утро о самовольном марш-броске Кастера через весь Канзас, командующий, которому сразу стало не до сна, отдал приказ об аресте и при поддержке Хэнкока выдвинул обвинения против своенравного подполковника.
Грозящее мужу наказание не расстроило Либби – напротив, она упивалась беззаветной преданностью своего супруга. «Он знал, уезжая из Уоллеса, что рискует попасть под трибунал, – писала она подруге. – Мы не намерены больше разлучаться, даже если он уйдет из армии, которая всем была бы для нас хороша, если бы не эти разлуки». Кастер действительно покинул армию, но не по собственной воле. 11 октября военный суд, признав Кастера виновным «в самовольном оставлении части» и «нарушении порядка и воинской дисциплины», приговорил его к отстранению от службы на год без сохранения жалованья. Так закончилась первая индейская кампания Кастера[95].
Беспорядочные скитания Кастера по западному Канзасу оказались более чем тщетными. Видя, с какой легкостью им удается ускользнуть от 7-го кавалерийского, индейцы не только участили набеги на тропу Смоки-Хилл и восточную ветку «Юнион Пасифик», но и принялись разбойничать на других путях переселенцев. Пресса все настойчивее призывала что-то с этим сделать, и генерал Шерман скрепя сердце уступил требованию губернатора Канзаса передать в федеральное подчинение полк канзасских добровольцев.
Единственным подразделением, способным справиться с оглала и шайеннами, оказался батальон пауни под командованием майора Фрэнка Норта. Батальон был создан в рамках эксперимента по вербовке в армию дружественных индейцев, и эксперимент этот оправдал себя на все сто. Двести одетых в форменные синие мундиры и хорошо вооруженных воинов пауни защищали бригады строителей железной дороги «Юнион Пасифик» гораздо лучше белых солдат. Во время переходов и боевой подготовки пауни держали кавалерийский строй, но сражались, по обычаю индейцев Великих равнин, врассыпную. В начале августа рота пауни атаковала крупный отряд шайеннов, который грабил пущенный под откос товарный поезд, и убила, по подсчетам Норта, 17 противников. Хотя шайенны опровергали эти цифры, нанесенного удара хватило, чтобы впредь их отряды остерегались приближаться к железной дороге.
В конце августа набеги внезапно прекратились. Однако затишьем переселенцы были обязаны не батальону пауни, а религии шайеннов. Шайеннские лагеря объехал вестник от Каменного Лба, хранителя Священных Магических Стрел[96], с призывом ко всем вождям собрать свои отряды на реке Симаррон. Пришло время провести церемонию Обновления Священных Стрел, от которой, по шайеннским поверьям, зависело существование их народа. Оставшись без союзников-шайеннов, отряды южных оглала разъехались на осеннюю бизонью охоту. Северные шайенны не смогли прорваться через кордон фортов на реке Платт, но южные шайенны прибыли на церемонию в полном составе. Перед церемонией обсуждался деловой вопрос, чем ответить на новое, совершенно неожиданное предложение правительства заключить мир[97].
Скорее всего, шайеннский совет это предложение обрадовало: индейцы наверняка расценили его как признак слабости бледнолицых. Как самоуверенно держался Хэнкок в начале весны, не сомневаясь, что этот народ покорится его воле… Да, он уничтожил селение Воинов-Псов и их добрых друзей – южных оглала, но после этого индейцы кружили рядом с его солдатами без всяких помех. Великому Отцу не удалось добиться мира силой, и теперь он умоляет индейцев договориться по-хорошему.
