И будет рыдать земля. Как у индейцев отняли Америку - [26]

Малочисленность и откровенная никчемность войск были для генерала Шермана и его подчиненных главной, но отнюдь не единственной проблемой. Помимо этого, им сильно мешали неповоротливость и громоздкость структуры командования, а также их собственные фиаско в попытке разработать доктрину для борьбы с незаурядным противником. В 1866 г. военное ведомство, проведя границу по континентальному водоразделу, разделило Запад на два военных округа – на Тихоокеанский и отданный под командование Шерману Миссурийский, охватывавший современные Арканзас, Айову, Техас, Канзас, Колорадо, Оклахому, Небраску, Вайоминг, Юту, Монтану, Северную и Южную Дакоту и восточную половину Айдахо. Надо ли говорить, что сражения в основном предполагалось вести на территории Миссурийского военного округа, которым командовал Шерман. Военные округа, в свою очередь, дробились на департаменты, каждый из которых включал не менее двух штатов или территорий. Административным нуждам такое деление вполне отвечало, но, поскольку индейцы воевали там, где им заблагорассудится, конфликты редко укладывались в границы департаментов. Командирам департаментов, воюющим с неуловимым, не сидящим на месте врагом, трудно было скоординировать действия, и приказы из штаба округа в штаб департамента часто «не поспевали за событиями».

Основная стратегия армии, как объяснял Красному Облаку уполномоченный по делам индейцев, заключалась в том, чтобы «Великий Отец расставил военные дома по всем индейским землям». Подход не самый эффективный, учитывая скромную численность армии фронтира. Мало у кого из командиров «военных домов» хватало солдат хотя бы для нормальной гарнизонной службы, что уж говорить о погонях за враждебными индейцами. Почти все старшие офицеры, включая самого Шермана, считали, что гораздо разумнее было бы сосредоточить силы в нескольких стратегически расположенных укреплениях. Однако поселенцы и местные власти ожидали, что их будут защищать повсюду, и хотели иметь войска под боком, а их требования перевешивали в Вашингтоне любые доводы генералов. В итоге военные прибегали к политике рассредоточения сил во время обороны и временной консолидации во время наступательных операций – подход, дискредитируемый не только дефицитом боевого состава, но и сравнительным отсутствием мобильности. Лошади индейцев прекрасно себя чувствовали на травах прерий, но могли продержаться и на тополиной коре. Индейский воин, которого с малых лет приучали терпеть лишения, мог несколько дней протянуть на ломтике сушеного бизоньего мяса. Армейским же лошадям требовался овес, а солдатам – регулярное питание. «Слишком часто походы против индейцев напоминали цепного пса: пока хватает длины привязи, он грозен и могуч, стоит цепи натянуться до предела, и он бессилен, – жаловался бывалый офицер. – Привязью для нас были обозы и провиант»[81].

Старшие офицеры резко расходились во мнении о том, какой род войск лучше подходит для борьбы с индейцами. Командующие кавалерией, разумеется, доказывали, что преследовать скачущих стремительным галопом воинов – дело всадников. Беда, однако, заключалась в том, что на подножном корме, без фуражного зерна, армейские лошади быстро хирели и погибали. К тому же, уверяли оппоненты, кавалеристы на фронтире – это не более чем севшая в седло пехота: они доезжают до места сражения и спешиваются для схватки, теряя при этом четверть боевого состава еще до первого выстрела, поскольку каждому четвертому приходится оставаться вне поля боя, чтобы держать коней. Полковник Нельсон Майлз, выступая в Конгрессе, расписывал преимущества пехоты: «Я считаю, что за четыре месяца подразделение пехотинцев нагонит любой индейский отряд. За первый месяц кавалерия покроет большее расстояние, но со временем лошади будут слабеть и сдавать, а пехота только наберет силу. Чем дольше они на марше, тем крепче становятся».

Однако и у кавалерии, и у пехоты немного было надежд отыскать и настигнуть индейцев без индейских разведчиков-следопытов (скаутов). Об этом в свое время успел задуматься полковник Каррингтон: прежде чем выступить на Бозменский тракт, он пытался завербовать воинов виннебаго и кроу, чтобы «иметь хотя бы несколько солдат, знакомых с индейской манерой ведения войны и всевозможными уловками». Вожди кроу, охотно откликнувшись, хотели прислать ему 250 воинов, но начальство отказалось финансировать эту затею. Окажись в Форт-Фил-Керни индейцы кроу (или воины, которых предлагали Каррингтону шайеннские мирные вожди), знавшие излюбленные приемы лакота, отряд Феттермана, возможно, избежал бы печальной участи.

После «Войны Красного Облака» армия стала привлекать дружественных индейцев к боевым операциям. Батальону пауни, официально набранных, обмундированных и хорошо вооруженных, уже удалось пресечь набеги шайеннов и лакота на железную дорогу «Юнион Пасифик». Один из агентов по делам индейцев предложил сформировать подразделение из 3000 молодых воинов дружественных племен и «срочно перебрасывать их туда, где случились или вот-вот случатся беспорядки». Однако военному ведомству эта идея пришлась не по душе; многие вашингтонские штабные офицеры не доверяли индейцам, и эксперимент с пауни продолжен не был. Вместо этого армия стала пользоваться услугами индейских скаутов, помогавших солдатам выслеживать и истреблять опытного противника, для которого война была образом жизни. Лучшие офицеры фронтира понимали, что без индейских разведчиков надежды на победу у них нет