И будет рыдать земля. Как у индейцев отняли Америку - [25]
Куда было деваться солдату от убожества, скуки, нищенского жалованья, издевательств, жестокости и пьянства офицеров? Допустим, дезертировать – и тысячи рядовых именно так и поступали. Типичный пример текучки дает статистика 1-го кавалерийского полка: из 1288 новобранцев, которые поступили в полк за три года, 928 человек дезертировали – кто в одиночку, кто группами. За зиму 1867 г. из 7-го кавалерийского полка дезертировали несколько сотен человек. Рассчитывать, что младшие офицеры остановят этот поток, не приходилось – порой они сами подстрекали солдат к побегу. Один офицер 7-го кавалерийского вспоминал, как ротный старшина после вечерней поверки велел тридцати бойцам седлать коней для откомандирования из части. Когда гарнизон остался далеко позади, старшина остановил отряд, сообщил бойцам, что они дезертировали, попрощался и поскакал на золотые прииски. Двое или трое солдат вернулись в часть доложить о происшествии, остальные последовали примеру старшины и тоже поскакали на прииски.
Нередко солдаты ударялись в бега по причинам, никак не связанным с армейской жизнью. Кто-то изначально завербовался в армию лишь для того, чтобы его бесплатно доставили к золотым приискам. Другие были проходимцами, кочующими из полка в полк под вымышленными именами. Многие дезертировали в поисках более хлебного места: рабочие руки на Западе были нарасхват, платили там обычно лучше, чем в восточных штатах. Бежать предпочитали весной, в идеале – сразу после получения жалованья, поскольку, едва земля оттаивала, возобновлялось строительство железной дороги и добраться до золотодобывающих районов или новых городов становилось проще. Поимки дезертиры могли не опасаться, а если кого-то и ловили, наказание было сравнительно легким. Во время Гражданской войны дезертирство каралось смертью, на послевоенном Западе армию волновало не столько исчезновение личного состава, сколько исчезновение оружия и обмундирования, которое дезертиры прихватывали с собой[79].
Существовала, впрочем, категория солдат, которая редко ударялась в бега, уходила в запои или создавала дисциплинарные проблемы. Это были бойцы четырех «черных» полков регулярной армии: 9-го и 10-го кавалерийских и 24-го и 25-го пехотных. В общем и целом чернокожие американцы шли в армию с более возвышенными целями, чем белые. Для большинства белых новобранцев армия была временным пристанищем, возможностью перекантоваться до лучших времен. Чернокожим, в подавляющем большинстве своем неграмотным бывшим рабам, армия давала возможность сделать карьеру и шанс продемонстрировать потенциал своей расы. «Стремление стать образцовыми солдатами присуще далеко не единицам из числа этих сыновей обездоленного народа. Они убеждены, что их поведение в армии так или иначе затрагивает цветных граждан всей страны, – отмечал белый капеллан «черного» полка. – В этом главный секрет их упорства и прилежания».
«Черными» полками командовали белые офицеры. Несмотря на весь расизм того времени, офицеры и солдаты, как правило, относились друг к другу с глубоким уважением. Командиры «белых» частей, видевшие, как сражаются «черные», восхищались их боеспособностью и сплоченностью, не признавая при этом их равенства. Наблюдая за действиями 10-го кавалерийского полка, капитан «белого» полка признал, что «цветные – это сокровище армии». Но эти лестные слова он тут же обесценил уточнением, что «офицерами над ними надо ставить белых, иначе толку никакого». Конечно, издевку в «черных» полках слышали гораздо чаще, чем похвалу. Белым солдатам претило подчиняться чернокожим сержантам, да и старшие офицеры нередко подавали плохой пример, как тот полковник, который не давал «черномазому» 10-му кавалерийскому встать рядом со своим «белым» полком на параде.
Вся армейская система была выстроена против чернокожих. Интендантская служба обделяла «черные» полки и количеством, и качеством провианта, обмундирования и лошадей. Военное ведомство отправляло чернокожих на самые нетерпимые к ним участки фронтира, в частности в Техас, где гражданские травили, оскорбляли, запугивали и иногда убивали чернокожих солдат. Убийцы неизменно оставались безнаказанными.
Команчи и южные шайенны прозвали 10-й кавалерийский полк Солдатами Буффало (бизоньими) – то ли за изумительную боеспособность, то ли за сходство курчавых волос с бизоньей шкурой. Чернокожие кавалеристы носили это прозвище с гордостью, и со временем так стали называть всех темнокожих военных. Однако сражаться с Солдатами Буффало индейцы, по утверждению одного сведущего репортера, терпеть не могли – «из-за привычки темнокожих вцепляться им в волосы», т. е. отвечать ударом на удар.
Индейцы понимали, как низок статус чернокожих в мире белых. Во время битвы с Солдатами Буффало воины-юта дразнили противника стишком собственного сочинения:
Однако в любых сражениях с индейцами – и в одиночку, и бок о бок с белыми, и позади них – чернокожие солдаты демонстрировали отвагу и расторопность, которой могли похвастаться немногие «белые» подразделения.
