Хвала и слава. Книга третья - [14]

— Почему же наши все так побросали? — безучастно спросила Оля.

— Потому что было тяжело. Удирать приходилось.

— Удирали, всюду удирали, — повторила Оля. — Я ведь видела, что делалось по дороге из Варшавы.

— Не удивляйтесь этому, — с какой-то неожиданной ласковостью сказал Спыхала.

Изможденная крестьянка, которая когда-то, наверно, служила по поместьям и знала «панские» порядки, вскипятила в чайнике воду. Она была очень растрогана, когда Спыхала, заварив чай из маленькой коробочки, взятой из Пустых Лонк, угостил ее горячим крепким напитком. Потом все сидели в горнице, которую им отвели на ночлег хозяева. Здесь стояли две кровати. Решили, что Ромек будет спать над конюшней, на сене, чтобы быть возле лошадей. Спыхале пришлось устроиться на одной кровати с Анджеем. Другая кровать, стоявшая в углу под образами, широкая, хотя и жесткая, была предоставлена Оле. Здесь же висела фотография хозяина в военной форме, который и сейчас где-то защищал отчизну. На все вопросы о нем хозяйка отмалчивалась и только тяжело вздыхала.

Оля и Спыхала сидели в горнице за столом, пили чай и ждали мальчиков. У хозяйки в чулане нашлось еще несколько яиц, и Оля решила поджарить для мальчиков яичницу.

Тем временем Ромек и Анджей, накормив и напоив лошадей, вышли на дорогу. Асфальт на шоссе отливал серебром в густой темноте сентябрьского вечера. Из парка невдалеке глухо доносились голоса. Хозяйский сын, парень лет четырнадцати, сказал Ромеку, что в парке стоят немцы.

— Там, наверно, штаб, — заявил мальчуган, он уже неплохо разбирался в военных порядках. — Сколько всего туда понаехало! И автомобили, и разные офицеры… Идите посмотрите.

— Так ведь, наверно, не пускают?

— Э-э, они даже караула не выставили, — ответил мальчик. — Я там уже три раза был. Немецкого супа получил. Варят на кострах. Там помещичья усадьба, — пояснил он.

— Пойдем, — затормошил Ромек Анджея, который остановился в нерешительности, — посмотрим.

И в самом деле не было никаких караулов, они свободно прошли на территорию лагеря, никто даже не заметил их. Несколько деревенских мальчишек вертелись у костров.

Ворота у въезда в парк были разрушены. Видимо, оказались узкими для грузовиков или танков. От ворот вела к дому аллея старых грабов. Вдоль аллеи, отступив в глубину парка, стояли легковые автомобили и грузовики. Между деревьями тут и там пылали костры. Солдаты, лежа, грелись у огня либо сновали с судками в руках.

Анджей и Ромек подошли почти к самой усадьбе. На классическом крыльце бывшего помещичьего дома были установлены рефлекторы с аккумуляторами. Несмотря на костры и льющийся из дома яркий электрический свет, в аллее было довольно темно.

Юноши ходили по аллее взад и вперед, и никто не замечал их. Два молоденьких немецких офицера, прогуливаясь по аллее, то и дело проходили мимо них. В мерцающем свете лица их казались красивыми, интеллигентными; они похожи были на студентов, гуляющих по университетскому двору. То держась за руки, точно школьники, то в обнимку, они гуляли и оживленно рассказывали что-то друг другу, поминутно хохоча и совершенно не замечая идущих навстречу поляков.

Каждый раз, поравнявшись с офицерами, Анджей стискивал зубы.

— Посмотри, — сказал он наконец Ромеку, — какие они счастливые — удачный поход. Подумай только: нас разбили, у нас все развалилось, а они ходят себе с торжествующими лицами. Радуются, что они молоды и что победа на их стороне.

Волнение Анджея было непонятно Ромеку.

— Вот бы сейчас пистолетик, — сказал он, — мы бы их враз укокошили.

— Ну и что дальше? — спросил Анджей.

— Ничего, конечно! Я ведь знаю, что у Спыхалы есть пистолет. Но не собираюсь его брать, чтобы стрелять в этих негодяев.

— Видишь ли, самое ужасное, что эти даже не выглядят негодяями, они похожи на нас. Они совсем как мы.

— Ошибаешься, — сказал Ромек. — Видал, как они стреляли в евреев? Тот, что стоял на шоссе, тоже был похож на нас… Но…

— Вот именно — но. Хотелось бы мне поговорить с таким. Когда тот немец с Валереком приехал в Пустые Лонки, я так растерялся, что ничего не смог ему сказать.

— Пани Ройская своим молчанием сказала ему достаточно.

И они снова пошли по аллее.

Ночь была темная, пахло осенью и грибами, но было очень тепло. Огни отбрасывали красные блики на гуляющих офицеров. Наконец они заметили поляков. Когда Анджей и Ромек прошли мимо, офицеры вдруг повернулись и оказались лицом к лицу с ними.

— Was machen sie hier? [4] — спросил один из них вмиг изменившимся, каким-то каркающим голосом, в котором не оставалось и следа веселого смеха. — Sind sie Polen? [5]

— А что, разве нельзя? — самым наивным тоном спросил Ромек.

— Raus! [6] — крикнул другой немец, указывая на ворота.

Юноши спокойно повернулись и ушли.

У ворот Ромек обернулся. Немецкие офицеры стояли на том же месте и следили за ними. Ромек крикнул: «Адье!» — и помахал им рукой.

Один из офицеров сделал жест, будто потянулся за пистолетом, но юноши уже были за воротами и скрылись в ночной тьме. Они громко расхохотались. Из темноты им ответил такой же смех двух немцев. Офицеры были еще слишком молоды.

— Нет, война не кончилась, что бы ни говорил тот немец, — сказал Анджей, когда они шли к своей хате. — Война только начинается. Этим молодцам еще придется испытать ее на себе.