Хроники последнего лета - [25]

— А я весьма польщен приглашением, — немедленно ответил Иван Степанович.

Похоже, что Макдауэлл не знал слова «польщен», но по контексту угадал его значение.

— Ну, что вы, это я… польщен, — произнес он с выражением, как будто пробовал новое слово на вкус.

Советник молча ждал, и сенатор продолжил:

— Я хотел бы сразу перейти к делу. Не возражаете?

— Разумеется. Как у вас говорят: время — деньги!

— О! Вы с этим согласны?

— Отчасти. Если рассматривать в самом примитивном понимании. А, в общем, невозможно сравнивать сложное понятие времени с простым средством платежа.

Макдауэлл перестал улыбаться и очень серьезно посмотрел на собеседника.

— Чай, кофе, виски, сигара?

— Нет, спасибо, я предпочитаю не отвлекаться во врем серьезного разговора.

— Да, да, вы, правы, отвлекаться не стоит.

Сенатор подошел к барной стойке, открыл прозрачный шкафчик, красиво исполнивший механическую мелодию, достал бутылку минеральной воды, налил в бокал, вернулся и сел в кресло напротив Доброго-Пролёткина.

— Сердце пошаливает, — Макдауэлл кивнул на бокал, — я отказался от возбуждающих и горячительных напитков. Пора думать о вечном.

— О вечном думать следует всегда, — с едва уловимой усмешкой ответил Иван Степанович.

— Да, да… итак, начнем?

— Думать о вечном?

— К сожалению, нет. О самом актуальном.

— О насущном, значит… С удовольствием.

Сенатор сделал глоток минералки и поудобнее устроился в кресле.

— Я думаю, вы знаете цель моей миссии. Нас крайне интересует группа, которую представляет господин Загорский. Мы понимаем и ценим его возможности и хотим наладить сотрудничество. Предварительные переговоры проведены, соглашение подготовлено, но, к сожалению, нам не удалось пока окончательно согласовать его с господином Загорским. Мне показалось, что на нашей последней встрече он не был настроен на диалог.

— Не вижу никаких проблем! Проще всего это выяснить у самого господина Загорского. Уверен, он будет рад побеседовать с вами. Кажется, переговоры назначены на шестнадцатое?

— О, да! Именно на шестнадцатое! Осталось всего три недели, и мы хотели согласовать позиции.

— Со мной?

— Да, да, с вами.

— Отчего так?

— Это просто. Мы прекрасно знаем степень вашего влияния и хотим до конца понять ваши мотивы. Согласитесь, самое главное для достижения договоренности — это точно определить взаимные интересы.

Чем дальше говорил сенатор, тем слабее становился его акцент и быстрее речь. Добрый-Пролёткин понимающе кивнул.

— Ну что же, давайте попробуем.

Макдауэлл поставил бокал на стеклянный журнальный столик и взял телевизионный пульт.

Включился огромный, в полстены монитор. На экране появились столбцы фамилий и напротив них — длинные цепочки цифр. И какие это были фамилии! Люди не просто известные, а можно сказать первейшие в государстве.

— Понимаете, — сказал сенатор, — я всегда привык готовить для переговоров сильную позицию. Перед вами — список лиц, держащих средства в банках Швейцарии, Кипра, Лихтенштейна и Сингапура. Номера счетов приведены. Общая сумма — около триллиона долларов. Неплохо, правда?

— И что? — спокойно спросил советник.

— Объясню, — снисходительно сказал Макдауэлл, — нами принято решение: в случае отказа от наших условий, средства будут конфискованы.

— Мне импонирует ваша манера ведения переговоров, — в тон собеседнику заметил Иван Степанович, — сразу обозначаете позицию силы. С ходу заявляете о подобных решениях. С порога, так сказать, в зубы.

— У нас есть к этому основания. Наши специалисты составили психопрофили всех потенциальных переговорщиков. По их мнению, вы — самый восприимчивый к логике, эмоционально устойчивый и, в то же время влиятельный. Вы уважаете силу и готовы ей подчиняться.

Добрый-Пролёткин слушал объяснения сенатора, понимающе кивая, словно соглашаясь с ним во всем. А сам сказал, между тем, нечто совершенно противоположное:

— Исключительно интересно! Вы даже не представляете, как приятна мне наша беседа. Узнать о себе столько нового! Единственно, не могу понять, какое отношение я имею к проблемам указанных вами личностей? Вероятно, у вас есть веские основания, чтобы пойти на такой шаг, да и я, признаться, не всегда разделяю методы их работы. Так что выпороть этих уважаемых господ было бы не вредно. Финансовыми, так сказать, розгами.

Макдауэлл несколько секунд молчал, осознавая сказанное, затем захохотал.

— Вы шутите?! Это действительно смешно!

— Я? — удивился Иван Степанович. — Я никогда не шучу.

Сенатор резко оборвал смех.

— Вы понимаете, к чему приведет ваш отказ? Он ничего не изменит, мы просто выберем другого партнера по переговорам, и, поверьте, вас скушают свои же. Кто захочет терять такие деньги?

— Отказ? Вовсе нет! Понимаете, мистер Макдауэлл, я, как ни странно это звучит, не занимаюсь политикой. Я всего лишь отстаиваю интересы моего… работодателя. И ситуация сложилась таким образом, что Виктор Сергеевич Загорский в ближайшие три-четыре недели будет занят чрезвычайно важными вопросами и не сможет уделить вам должного внимания.

— Более важные вопросы? Простите, сэр, я не очень понимаю, разве может быть что-то важнее судьбы мира?

— Ах, оставьте! Поверьте, дорогой сенатор, миру безразлично, куда уйдет очередной триллион долларов. И по большому счету — не все ли равно, кто будет находиться у власти? Все это суета…