Хроники последнего лета - [26]

Макдауэлл был явно поражен.

— Вы… вы серьезно?

— Разумеется! Разумеется, серьезно! Но, действительно, это все общие рассуждения, а реальность состоит в том, что Виктор Сергеевич в ближайшие четыре недели не сможет отвлекаться на мелочи вроде передела мировых финансов. Ждать будете?

— Ждать?! Вы с ума сошли! Через двадцать дней встреча президентов!

— Отложить нельзя?

— Нельзя, — резко сказал Макдауэлл, — мне кажется, вы не понимаете всю серьезность ситуации. Нам все равно с кем сотрудничать, а у вас немедленно начнутся осложнения со своими же коллегами.

Иван Степанович сокрушенно покачал головой.

— Вы правы в одном: не все поддержат мое решение. Но, что тут поделаешь — как говорит русская пословица — нет худа без добра, — сказал он, искусно выделяя в речи слова «мое решение».

И это явно не осталось незамеченным. В голосе сенатора появились нотки раздражения.

— Это ваш окончательный выбор?

— Да, — уверенно сказал Иван Степанович.

Макдауэл поднялся с кресла.

— Тогда я не могу вас больше задерживать. Я мог бы более подробно рассказать, кого именно я представляю, и раскрыть наши истинные возможности, но… Думаю, вы и так все прекрасно сознаете. Мне искренне жаль вас и господина Загорского.

Иван Степанович также поднялся.

— Как бы я не хотел продолжить разговор, однако, к сожалению, мне, действительно пора. Всего хорошего.

Он взял портфель, повернулся и направился к выходу, но у самых дверей остановился, и хлопнул себя по лбу, как будто вспомнил нечто важное.

— Ах да! Совсем забыл! Проклятый склероз! Хотел ведь вам бумажечку передать, да забыл!

Иван Степанович расстегнул портфель, залез в него чуть не по локоть, долго копался, затем выудил папочку и протянул сенатору.

— Почитайте на досуге.

Макдауэлл подошел и нехотя взял бумаги.

— Что это?

— Так, сущая ерунда… почитайте, почитайте. И, кстати, у вас всегда с собой есть книжечка… ну, такая, в кожаном переплете, которую вы всегда берете в путешествие. Верно?

В глазах сенатора мелькнуло удивление.

— Вы о чем?

— Я же говорю, ерунда! Гляньте на двадцать седьмой странице, начиная с третьей строки сверху. До свидания.

Добрый-Пролёткин подхватил портфель и выскользнул за дверь.

* * *

Макдауэлл не особенно удивился поведению советника. Конечно, этот русский выглядит и говорит крайне экстравагантно, но ему далеко, например, до парней из Зимбабве. Им руку протягиваешь, и думаешь, откусит сейчас или сначала отведет на кухню. Да и разговор состоялся бессмысленный — бродвейское шоу, а не деловая встреча. Хотя… Надо признать, с психологической устойчивостью у него все в порядке. Не может он не понимать, кого представляет сенатор, какие силы включаются в игру, и что стоит на кону. А, посмотрите, никаких жестов, мимических реакций и всего того, что позволяет специалисту без труда читать собеседника.

Ничего страшного. Если человек не справляется, на помощь приходят высокие технологии.

Сенатор, сидя на кресле, произнес в пространство:

— Изображение на монитор!

На большом экране появилось лицо советника крупным планом. Макдауэлл поднял пульт и прибавил увеличения, оставив только огромные глаза. Голубой цвет зрачка распался на множество пятнышек различных оттенков, проявились безобразно-крупные поры на коже век, толстые как прутья ресницы и похожие на червячков сосудики. Камера со сверхвысоким разрешением способна зафиксировать мельчайшие движения, но, как ни удивительно, зрачки оставались неподвижными, словно принадлежали не живому человеку, а искусно сделанной статуе.

— Черт, — пробормотал сенатор и вызвал консультанта-психотехника.

Вместе они раз за разом просматривали запись, и психотехник все больше мрачнел.

— Сэр, я в замешательстве. Его реакции — полностью аномальны. Я не берусь делать выводы. Простите, сэр… хотя… — он приподнялся в кресле, вглядываясь в монитор, — есть! Смотрите, сэр! Микроскопическое подергивание левого века!

— И что это значит? — озадаченно спросил сенатор.

— Знаете, сэр, на лице пятьдесят семь мышц, все контролировать невозможно, какая-то реакция последует обязательно. Так и произошло, у человека — уникальная подготовка, но и он не всесилен.

— Как это проанализировать?

— Сейчас займусь. Прогоним на компьютере, оценим… Полчаса, и я расскажу об этом парне все!

Макдауэлл удовлетворенно улыбнулся.

— Превосходно. Работайте.

— Да, сэр!

Психотехник вышел, а Макдауэлл откинулся на спинку кресла. Честно говоря, он рассчитывал на сотрудничество с Добрым-Пролёткиным и Загорским, но если нет, то ничего страшного, найдутся другие.

Сенатор без особого любопытства развязал похожие на шнурки для ботинок завязки и раскрыл подсунутую русским папку. Внутри находилась стопка необыкновенно тонкой, почти папиросной бумаги, с текстом, напечатанным очень мелким шрифтом. Надо же! Казалось, тут всего несколько листочков, а на деле — целая книга! Макдауэлл присмотрелся. Написано по-английски, шрифт необычный, вытянутые буквы, как в старых книгах… Странно, что они вообще ухитрились это напечатать, обычный принтер точно не потянет! Посмотрим…

Странное дело, впечатление такое, что, над текстом поработала безумная машинистка. Никаких абзацев, масса ошибок и полное отсутствие знаков препинания. Сенатор отделил от стопки первый листок и поднес к глазам, вчитываясь…