Хроники похождений - [6]

Выходило, что я попросту где-то загулял, а швейцары обошлись со мной, как со студентом, а может, и приняли меня за студента.

Да, но ведь напиваться вдрызг не в моих правилах!

— Так все уж оплачено-с, — донесся до меня голос извозчика.

— Дай ему пятьдесят копеек на чай, — приказал я мосье Лепо, который напяливал на меня треуголку, оставленную на сиденье.

Французишка растерянно развел руками, но я сунул кулак ему под нос, и он, что-то вспомнив, начал выгребать из карманов деньги. А я заметил, как от ветошных рядов отделилась женская фигурка и торопливо направилась в нашу сторону. Какие-то мужики жгли костер, и при отблесках пламени я рассмотрел премиленькую девушку в собольей шубе, крытой парчой. Она быстро двигалась в нашу сторону с таким видом, словно подразумевала, что ее-то мы и поджидаем.

— Серж! Серж! Это ты? — она обратилась ко мне.

— Да, я.

— Наконец-то! — воскликнула она.

Я сделал навстречу ей пару шагов, но замер в нерешительности, будучи не в силах припомнить, чтобы мы были знакомы. Вдруг послышался топот копыт. Из-за угла с Никольской вылетели сани с небольшим кузовом, запряженные в пару лошадей. Их появление напугало незнакомку.

— Серж! — взвизгнула она.

Впрочем, испуг на ее лице немедленно сменился уверенностью в безопасности, и по всему было видно, что эту уверенность она относит на мой счет. По непонятной причине девушка считала, что в моем присутствии с нею ничего не случится.

— Тпру! — закричал возница, правивший лошадьми.

Дверца кузова распахнулась, двое мужчин — один в светло-коричневом кафтане, другой в черной шубе — выскочили из него и бросились к девушке. Они схватили ее и потащили к саням.

— Серж! Серж! Что же ты стоишь?! — кричала она, отбиваясь от похитителей. — Помоги мне!

Она звала меня на помощь, ее прекрасные глаза выражали недоумение по поводу моего бездействия и умоляли о спасении. Незнакомцы оттащили ее к своему экипажу, куда свет костра недоставал. Они возились в темноте, запихивали ее в кузов. Вдруг треснули горящие сучья, язык пламени взвился вверх, осветил лицо неизвестной, и я вновь столкнулся с ее взглядом: она, словно смирившись с участью, смотрела на меня с сожалением. В следующее мгновение девушка скрылась в кузове. Злодей, что был в кафтане, последовал за нею, второй уже занес ногу, но в эту секунду я вышел из оцепенения.

— Остановитесь, негодяи! — выкрикнул я и ринулся вперед.

Незнакомец повернулся и наклонился, выискивая что-то под полами шубы. Затем он резко выпрямился, и я, будучи не в силах разглядеть ничего в темноте, все же угадал, что у него в руках появились пистолеты. Я бросился в сторону, и оказалось, что вовремя, потому что один за другим прогремели выстрелы. Одна пуля сбила лишь мою треуголку, а вторая и вовсе меня не задела. Я вытащил из-под дохи свой пистолет, оказавшийся заряженным, и выстрелил. Незнакомец в шубе свалился замертво.

— Но!!! — заорал кучер.

Сани помчались вдоль ветошного ряда в сторону Ильинки. Я выхватил второй пистолет, поднял руку, но выстрелить не успел. Сани удалялись; лошадей и возницу закрывал кузов. Стреляя по нему, я мог попасть в незнакомку.

И стоило ли стрелять вообще? С чего я решил, что ее похищают злодеи? Я ведь и с барышней этой не был знаком! Что, если она попросту начиталась французских книжек и сбежала из дома в поисках приключений? Что, если я пристрелил ее брата, посланного родителями вслед за взбалмошной дочкой?

Но он начал стрелять первым! И потом — она называла меня по имени. И еще — ее глаза, молящие о помощи.

Я бросился к карете, на которой приехал сам. Но тут испуганные лошади понеслись следом за санями с девушкой. Извозчик свалился на землю. Его затылок разворотила первая пуля незнакомца.

— Полтинник сэкономили, — сказал трясущийся от страха француз.

— Мародер! — обругал я его.

— A la guerre comme a la guerre,[8] — пролепетал он.

При свете уличных костров мы увидели, как впереди какие-то храбрые монахи остановили понесших лошадей, развернули и повели их обратно. Мы с мосье стояли посреди улицы, не зная, что и думать. На земле валялись два трупа, освещенные светом костра и факелом, который держал мосье Лепо. Незнакомец в шубе лежал на спине, раскинув руки. Извозчик свалился кулем. Снег под его головой насыщался кровью.

Со всех сторон собирались люди. Их черные тени паясничали на стене. Скрипнула дверь; какая-то бабенка спустилась вниз по крыльцу и подбежала к нам. Она была невысокого роста, совсем юное личико контрастировало с его чрезмерно серьезным выражением, к тому ж больно ладно была она скроена, что угадывалось даже под зимним платьем, и все это вызывало определенные подозрения. Бабенка с ходу влепила затрещину мосье Лепо и закричала:

— Шерамыжник! — я не понял, что это за слово, но она говорила по-французски. — Так мы не договаривались! Чтоб стрельбу еще затевать со смертоубийствами!

Она повернулась и побежала прочь. Я успел заметить остроконечные уши. Так и есть — каналья Лепо связался с эльфийкой.

— Вижу, время ты даром не терял? — хмуро спросил я мосье. — Но, похоже, она тебя бросила.

— Tout ca c'est des betises,[9] — ответил он. — Слышали, как ласково она меня назвала: шерамижник