Хроники Нордланда: Кровь Лары - [50]

И Гэбриэл, как ни странно это для такого молодого мужчины, это понимал. Нет, не умом – он не мог для себя вот так разложить всё по полочкам и построить схему, – он чувствовал это сердцем, сердцем ребёнка, когда-то существовавшего точно так же, прошедшего и этот страх, и эту неуверенность, и это отсутствие под ногами твёрдой основы. Он принимал её подарки и делал вид, что они ему страшно нравятся. Снова и снова вытирал её чумазую рожицу и мыл липкие ладошки. Терпеливо выпускал на волю заставлявших его содрогаться от неприятного чувства паучков, сороконожек и жуков, и снова мыл её ладошки. И точно такую же снисходительность проявлял Нэш, так что Вэнни скоро полюбила гиганта не меньше, чем папочку. Девочка была такая живая, хорошенькая и забавная, что и контрабандисты, вначале поглядывающие на неё и Гэбриэла с осуждением и досадой, почти все сменили гнев на милость. К вечеру, когда «Речная жемчужина» обогнула образованный двумя протоками Фьяллара длинный и узкий каменный остров, абсолютно лишённый растительности и облюбованный чайками и прочими морскими птицами, принцесса эльфов уже сидела на руках у капитана и держалась крохотными ручонками за штурвал, расширив от восторга и без того большие глазки. Капитан показывал ей в море плывущих дельфинов, и те, словно нарочно, начали выпрыгивать из воды, сверкая на фоне закатного неба миллионами брызг. Для Вэнни это было ожившей сказкой, она крепче вцеплялась в руку капитана и спрашивала: «А они хорошие?.. А можно мне такого? С ним можно поиграть?.. А почему нельзя?!».

– Вот живёшь и забываешь со временем, как мир чудесен. – Заметил, подойдя к Гэбриэлу, который тоже с восторгом смотрел на дельфинов, Нэш. Облокотился о борт шхуны. – Детки – они нам помогают мир открыть заново, показывают то, что забыли мы совсем. Эх, может, усыновить одного из тех маленьких эльфиков?.. Окрестим с Мартой, и вырастим, как своего… А то и двух. А, ваше высочество?

– Если не шутишь, – быстро глянул на него Гэбриэл, – дам денег. На каждого по двести дукатов.

– Ого! – Нэш поскрёб в затылке. – Это дело серьёзное. Предложение, я бы сказал, от которого трудно отказаться… Дело в Марту упирается, но, думается мне, я её сумею уговорить. Детей-то у неё нет, Бог не дал. И у меня, так вот вышло, нет деточек-то… Может, где в чужих краях и остались, всяко на войне-то бывает… Но чтоб я знал о них – таких нет.

– Я не шучу. – Повторил Гэбриэл. – Я дам на каждого по двести дукатов, а девочке, если удочеришь девочку, дам приданое. Сам буду её крестным. Любую лицензию там, или какой договор, проси – получишь.

– Ну, как вернёмся, поговорю с Мартой. – Решил Нэш. – Так и быть… Возьмём двух грудничков, пацана с девчонкою. Крещёных, их можно и в семье растить, насколько я знаю. Окрестить только трудно.

– Ничего. Я не боюсь ни попов, ни их заморочек. Это отец и брат боятся, им вечно нужно компромиссы искать. А я что?.. Я бандит с Севера, – Гэбриэл широко ухмыльнулся, – семейное позорище, с меня и взятки гладки. Как что учудю, так хоть святых вон… Беспредельщик.

Нэш помолчал… и вдруг рассмеялся, качая головой:

– Ох, и молодец… а ведь выгорит у вас с его светлостью эта афера, с хорошим и плохим братом, ей-Богу, выгорит! Ох, и молодцы… Я с вами, ваши высочества, весь и до смерти!

– И не пожалеешь, обещаю. – Усмехнулся Гэбриэл. – И это не шутка.

Море тяжело и мягко покачивало шхуну, поскрипывало дерево. Темнело быстро; не зажигая огней, капитан вёл «Речную жемчужину» к Ашфилдской бухте. Это для него и команды было дело привычное; Ашфилдская бухта была пристанищем контрабандистов всех мастей вот уже не один десяток лет. Южные пустоши вообще славились обилием маргиналов и преступников всех мастей, рангов и родов занятий. Здесь процветали не только контрабанда и воровские кланы, но и работорговцы, и сутенёры всех мастей, составлявшие серьёзную конкуренцию Садам Мечты, так как тоже охотились на девочек-полукровок, и бандитские шайки. Гэбриэл серьёзно не понимал, почему эти шайки, гораздо более многочисленные, опасные и жестокие, чем банды полукровок, не вызывают в людях такого отторжения, как последние. Ну, не понимал он этого! Почему, рассказывая о бесчинствах людских шаек, они ужасаются и негодуют совсем не так, как тогда, когда речь заходит о полукровках! Впрочем, глядя сейчас на море, он думал не об этом. Небо гасло, зажигались первые звёзды, яркие и мерцающие, и всё было так спокойно, так… тихо. И в то же время он чувствовал мощь моря, всей эльфийской своей половиной ощущал его силу и глубину, но не боялся её. Ему было странно, тревожно, хорошо. Погружаясь в очередной транс, он даже начинал чувствовать скользящие где-то тени морских существ – дельфинов, китов… ундин.

– Посмотри туда. – Раздался рядом спокойный голос, который не прервал его транс, а как будто объединился с ним. Гэбриэл посмотрел налево… И обмер.

Впереди вставала огромная, до небес, труба, зеленовато-чёрная, сочащаяся чёрным дымом, словно бы просвечивающаяся изнутри то и дело пробегающими сполохами знакомого ядовито-зелёного огня, и тогда в дыму и монолите трубы чудились очертания какого-то огромного существа. От неё несло жутью и мощью, но не той, что от моря, другой, страшной. У Гэбриэла всё помертвело внутри, он качнулся назад, и кто-то поддержал его. Прикосновение вернуло его в реальность, он сморгнул – трубы не было, были море и скалы Ашфилдской бухты.