Хроники неотложного - [49]
— Самому понравилось. Сейчас вот за пивом собрался — здоровье поправить.
— Слушай, чего звоню: я на днях паспорт в финское консульство закидываю, в Марокко и Мавританию еду, через Европу — поедешь со мной?
— Прямо так, с ходу?
— А что тянуть-то?
— А когда?
— Как только, так сразу.
— У меня загранпаспорта нет.
— В турфирме сделай, по cito[77].
— В какой?
— В любой.
— Денег нет.
— Ремеслишком прокормимся.
— То есть?
— Наиграем. Возьмем гитару, гармонику — не пропадем.
— Ну, я не знаю…
Блин, как обычно!
— А кто знает? Давай, думай быстрее. Потом поздно будет.
— Надолго?
— Сам решай. Я увольняюсь.
— «Колес» жалко.
— Вот послушай: Агадир, Кап-Джуби, Сиснерос[78]… ничего не напоминает? Париж, Че, Гасконь, Страна Басков. Столбы Геркулеса. Неужели не тянет?
— Да тянет-то тянет, но…
— Но — что? Че, тебе тридцать один; мог бы уже стать хер знает кем, а ты все еще хер знает кто!
Звонок в дверь. Леха.
— Погоди минутку.
Отдохнувшая, с мороза, глаза блестят. В руке пакет — всякая вкусная всячина. Живем!
— Я договорю, Лар?
— Давай-давай, договаривай. — Она грациозно изгибается, расшнуровывая ботинки.
— Алло?
— С паспортом мне поможешь?
— Обзваниваешь десяток фирм, узнаешь, где быстро и дешево делают паспорт и финскую визу, и сдаешь документы на все сразу.
— А снаряжение?
— Удобный рюкзак, теплый спальник и крепкие ботинки — все.
Пауза.
— Н-н-не знаю…
— Феликс, ёбт! Помяни мое слово: всю жизнь в спичечном коробке просидишь. Все будет казаться, что еще успеешь, а потом — хлоп! — и венок на крышку. Так что думай по-быстрому. Пока.
Лариска встает на колени возле тахты, запускает под одеяло руки.
— Что затеваете?
— В Африку через Европу.
— Вдвоем?
— Вряд ли.
Она потихонечку втягивается под одеяло. Жадно целуется, дышит, выскальзывает из одежды.
— Как отработали?
Неторопливая нежность будет потом. Сейчас ей это не нужно. Сейчас ей это даже мешает.
— С часу до девяти.
— А днем?
Она делает все сама. Сначала она всегда делает все сама, зато потом — шиш.
— И днем так же.
Все, уже не слушает. Уперевшись, с долгим «ха-а-а-а», медленно оседает. Наклоняется, просовывает руки, берет снизу за плечи.
— Ве-е-е-еня. — Выдыхает.
И так хорошо сразу. Так хорошо…
Сидим на кухне и уплетаем все подряд под шампанское. Открыли духовку, врубили на полную — водопады тепла. Леха в футболке с рекламой Иностранного легиона — полюбилась ей с той поры. Довольная, улыбается.
— Когда едешь?
— Как визы сделаю.
— Надолго?
— Не знаю. Честно, не знаю.
— Звонить будешь?
— Нет.
Не обижается. Понимает. Она вообще все понимает.
Ты, Вень, на меня не оглядывайся, делай что хочешь, только обо мне вспоминай иногда, ладно?
Она лежит, подперев кулаком щеку.
Я иллюзий не строю, тебя не удержишь. Ты как приоткрытая дверь: мягкий свет, тепло, а войдешь — искренне рады. Но вся штука в том, что тебя не приглашают: хочешь — входи, хочешь — нет. Так что у меня всех желаний — рядом с тобой побыть иногда…
— Думаешь, Черемушкин не подпишется?
— Наверняка. Побоится.
— Чего?
— Неизвестности.
Леха раскладывает по тарелкам душистое мясо, а я наблюдаю, как она это делает.
— А ты сам не боишься?
— Еще как! Каждый раз перед отъездом всю ночь не спишь — предчувствия мучают, мысли дурацкие…
Ч-черт, ладони потеют. У тебя потеют ладони перед боем?
Всегда.
— Чего ты улыбаешься?
— Да так, фильм один вспомнил.
— Все-таки похожи вы с ним.
— С Феликсом?
— Да.
— Есть такое.
— Подтолкнул бы ты его.
— Пусть сам решит, хоть раз в жизни.
И тут звонок.
— Веня?
— Да.
— Я еду.
— Рад, что в тебе не ошибся, Че. За спальником без меня не ходи — говно купишь.
— А ты мне, часом, один из своих не выделишь?
— Феликс, спальник, рюкзак и ботинки у путешественника должны быть свои, как мундштук у трубача.
— Пуркуа?
— Бикоз. Ферштейн?
— Якши.
— Все тогда. Фотографируйся, бери справку с места работы — и вперед.
— О'кей. Может, выпьем по маленькой?
Я смотрю на Лариску. Мембрана у телефона сильная, все слышно на расстоянии. Она качает головой.
— Не, старик, не сегодня.
— Ты не один, что ли?
Нотки зависти в вопросительной интонации.
— Нет.
— А-а-а. Ну ладно, пока.
— Пока, Феликс.
Леха протягивает бокал.
— Доволен?
— Да. Очень.
Мы забираемся под одеяло. Ставим «Грязные танцы» и невнимательно смотрим, блуждая руками по горячей коже, прихватывая зубами мочки ушей и проходя губами от шеи до яремной ямки…
Глубокой ночью я просыпаюсь, выключаю компьютер, пью воду на кухне. Вызвездило. Над крышами, в белом кольце, идеально круглая, пронзительная лунища. Как тогда, в пустыне…
Призрачно-белая, слегка волнистая скатерть до горизонта. Угольно-черные коржи скал. Луна. Четкий, как на цифровой фотографии, силуэт верблюжьей колючки. Светло. Целое небо звезд, как в горах. Висят гроздьями, а между ними, поблескивая, умело пробираются спутники. Никогда не думал, что у нас столько спутников.
Далеко-далеко, у самого горизонта, перемещается огонек. Бедуины. Буржуев катали, теперь домой их везут. Я пью чай с финиками, выплевывая финиковые косточки. Они катятся по песку, превращаясь в мохнатые шарики. Вторую я выпью под сигарету: днем курить — только зря воду расходовать, сушняк страшный, даже глотать больно.
Никого. Я один. Встаю с восходом, в полдень, спасаясь от жары, ухожу в тень, под скалы, и сижу там часов до шести: пью чай, сплю, ищу рисунки древних на камнях, их тут много. А когда склоняется солнце, иду дальше. То и дело налетают песчаные вихри. Я слежу за их приближением и, в последний момент, поворачиваюсь спиной. На мгновение окатывает горячим воздухом, воет над ухом и летит дальше, оставляя меня вытряхивать отовсюду хрусткий песок. Часа через два утихает, сваливается темнота, и до полуночи я иду при свете луны, для верности поглядывая на компас.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.