Хроника частной жизни - [23]

Ему некогда было заниматься воспитанием своих детей вовсе не потому,что он искренне не желал этого,а потому что общение с ними было запрещено самим ритмом его рабочей жизни,которая требовала от него постоянного присутствия на работе,что,впрочем,было само собой разумеющимся и в дру-гих семьях интеллигентской среды того времени.Восточный владыка страны,сам работавший по ночам,задавал ритм рабо-ты всей стране,и страна,следуя указанию вождя и корм-чего,усердно выполняла свой рабский долг,называвшийся вос-становлением разрушенного войной хозяйства,подписываясь от чистого сердца по нескольку окладов вперед на государст-венные облигации займов развития и восстановления… Побо-ров было предостаточно.Однако эти поборы сопровождались удивительными злоехидными замечаниями на каждом углу в адрес молодого подрастающего поколения,воспитыва-емого в духе преданности не просто Родине,но обязательно Советской родине как будто родина по окраске и цвету прилагательного обязана различаться в сознании каждого смертного. Оцара-панные кривыми когтями души молодого подрастающего поколения до неприличия осознавали громадную воспитатель-ную роль всей системы государства,в мощном душедробиль-ном аппарате которого только и были заложены правильные и верные принципы роста сознания, которое должно быть не-применно на распашку как окна до-мов во время жары, пос-кольку только такое общество учит и бесплатно,и хорошо,и правильно,а если и тянется кровавый след государства над сво-ими гражданами,то последние суть лишенцы, отщепенцы, ин-дивидуалисты, носители буржуазных пережитков,от которых вся страна избавляется и вот-вот совсем избавится.И тогда нас-тупит счастье,счастье для тех,кто усвоил мудрые заветы системы и слова вождей.

Тем не менее,смущаемые душой запахов импортных про-дуктов:американской тушенки,английских шпрот,канадских сигарет и прочими малодоступными,но появляющимися из-под полы на рынке съестных припасов и вещей, молодое , под-растающее поколение,слабо представляя себе,что такое апель-син или сосиски,разве что по красочному американскому фильму:”Богдадский вор”,тем не менее мечтало досыта наесть-ся хотя бы картофеля в мундирах,но на помощь им приходило не государство с его требовательностью к правильному пове-дению и щепетильностью в наличии рабоче-крестьянской общественности,а просто добрые люди,которым несть числа в русской земле.Вот почему,когда наступало Воскресение, сыновья его,особенно старший,быстро росший и недоедавший мальчик,старавшийся оставить самое вкусное своему млад-шему брату,радовались,так как предстояло приглашение на обед к пожилой женщине,жившей в их доме этажом ниже, полюбившей их как родных внуков.Она кормила их вместе со своими внучатыми племянниками простой,но вкусной пи-щей,приготовляемой в большом количестве,затрачивая на ее приобретение не только всю свою скромную получку, но и те,очень небольшие средства,которые ей удалось утаить от родного государства при экспроприации в развеселое рево-люционное время,когда все ее бликие были расстреляны,а сама она, позабыв о своем баронском происхождении, начала жизнь,полную советской суетности.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Чувственное вещество этих,обобранных революцией до нитки людей,большинство из которых было превращено в мертвый прах терзаниями и расстрелами,казалось тем более удивительным,что обладая известными и не малыми по временам революции средствами,они начали откатываться с белым движением за Урал,в Азию и,вдруг,по каким-то им только известным причинам,не покинули Родины,а остались мыкать горе со всем населением городов и сел.И если крестьяне и солдаты пожинали плоды своей глупой нерас-торопности и индивидуализма,когда рабочий на серебряном рубле 1924г. указывал этому крестьянину путь к солнцу и привел его прямехонько к раскулачиванию,то сама форма интеллекта”бывших”,наблюдавших вакханалию революции не позволяла им надеяться на приличное существование при грядущей власти Советов.Возможно они искали объяснение таким своим поступкам в мистических символах явлений естественных причин,в отломленном знаке гостеприимства восторжествовавшей грубой силы,в снисходительности рус-ской доброты поутихшего русского бунта,а может быть просто обессилив от бесконечной гонки с запада на восток, потеряв родных и близких,говоря про себя “да пропади все пропа-дом”,оставались,надеясь уцелеть,полагаясь на все тоже русское “авось!”.Они не понимали того,что принцип “грабь награб-ленное”,восходивший еще к памятным песнопениям о Стеньке Разине,Емельке Пугачеве,стирает в сознании великого народа внутреннюю глубокую религиозную потребность и,хотя она подспудно живет и действует в каждом отдельном человеке,но спаянная лозунгами:“беревестник реет гордо!”, ”заводы народу,хлеб крестьянам!”,”Россия –подножие престола Господ-ня!”,то-есть мысленными образцами,истолкование которых также неоднозначно,как однозначна смысловая сущность наз-начений рабочего и крестьянина,они не могли себе пред-ставить,что лозунг превращается в мерило жизни,в спеку-лятивное умозрение.

Как бы то ни было,Агния Евгеньевна осталась на своей родине,потеряв в гражданской войне и близких,и родных, выдавала за своих внучатых племянников людей,чьи родители, видимо,просто помогали ей пережить революцию в Сибири, получить образование провизора,и,в конце концов, оказаться просто заведующей складом химреактивов в институте,в котором работал Алексей до войны и который во время войны превратился в закрытый военный завод.Те былые времена, когда она,будучи поклонницей театра,имела свою ложу в Мариинском театре,когда известный трагический актер Иван Мозжухин и его жена славословили ей,превознося ее благо-родство и красоту,давно минули и были в забытом прош-лом,как и дача в Финляндии,на которой проживал когда-то художник Иван Репин.Теперь она доживала свой век в общей квартире на подселении,имела комнату в десять квадратных метров,на стенах которой висела пара картин, написанных маслом из алтайской тематики и подаренных ей Григорием Гуркиным,чей след уже давно простыл в советских лагерях заключеннных,да стояла у одной стены никелированная кро-вать с панцирной сеткой,теплыми перинами,высокими подуш-ками,а у другой добротное кожаное кресло,обеденный стол, висела этажерка красного дерева с пятью-шестью книга-ми,которые она иногда почитывала под мощной старинной люстрой венецианского стекла,но больше всего предпочитала Ж.Ж.Руссо “Исповедь”, да стихи А.Фета в издании А.Ф. Мар-кса.Запирая окно на деревянный засов,она у противополож-ной стены комнаты устроила себе кухню из одной плитки,где мастерски готовила из нищенских продуктов,покупаемых ей на рынке по баснословным ценам за деньги,выручаемые от продажи маленьких ювелирных вещиц,которые уцелели от революции.Кофе она пила с сахарином,а из кофейной гущи готовила превосходные сладкие пироженые, изготовляемые по только ей одной известному рецепту.По утру и вечером она пила несколько капель иода,растворенного в молоке,как она говорила, “от давления”.Но по воскресеньям все сколько-нибудь калорийные продукты и сладости шли у нее в дело, она активно и с большой любовью готовилась к принятию маленьких ее гостей.Во время такого приема дети Алексея и ее внучатые племянники,отъедаясь и отдуваясь от переедания, начинали свои детские незатейливые игры,которые уже одним своим видом,радовали ее и скрашивали неисчезающую ее тос-ку одиночества,присущую всякой субстанции сущностного бытия, истосковавшуюся от бед перекати-поля, общения с недоумками ее постоянной жизни,соглядатаями ее четырех-этажного глазастого дома и серыми вожатыми нового пути жизни,от которой ей нечего было ждать,кроме мерзости, сра-ма и оскроблений,но которую она любила,так как все же это была и ее жизнь.