Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства - [61]

международная смешанная Комиссия по православно-католическому диалогу дает определение унии, которую она отвергает как «путь к единству, противоречащий общей традиции наших церквей». В этом определении решающей общей чертой ошибочной позиции названо то, что при ней забывается, что «Православная церковь является церковью-сестрой, которая сама предлагает средства благодатного спасения».

В ходе исторического обзора стало очевидно, что во всех описанных случаях полная сакральность тех восточных христиан, об унии с которыми шла речь, была или неоспорима, или в дальнейшем только некоторые из латинских современников разделяли эти сомнения. Потребовались постановления 1729 и 1757 гг., чтобы мнения отдельных богословов о безблагодатности нелатинских церквей стали общей позицией церкви.

Поскольку в XVIII в. повсюду утвердилась новая экклезиологическая оценка расколов, изменилось и суждение о том, что должно происходить при преодолении раскола; это неизбежно вело к новому пониманию «унии». Теперь для воссоединения с Римом от восточных христиан требовалось в экклезиологическом смысле нечто другое, хотя это называлось по-прежнему унией. Понимание унии и в предыдущие столетия неоднократно менялось в своих нюансах, но в XVIII в. позиции достигли принципиального изменения. Имея в виду важность этого преобразования, совсем нелишне задаться вопросом, есть ли смысл, принимая во внимание экклезиологию, употреблять тo же самое обозначение для событий принятия восточных христиан в общение с Римским престолом, происходивших до и после этого момента, и, несмотря на содержательную разницу, называть их одинаково «унией». То, что Комиссия по диалогу четко определила и высказала отрицательное отношение к тому, что нашло всеобщее распространение лишь в XVIII в., должно послужить к добросовестному использованию документов диалога.

Необходимость такого добросовестного различения вовсе не уменьшается и потому, что и в более ранних униатских восточных церквах распространился в XIX и XX вв. бескомпромиссный взгляд на необходимость подчинения папе и на обязанность вести миссионерскую деятельность среди православных верующих. Это станет понятным, если принять во внимание историю подготовки священства. Тридентский собор счел недостатки в образовании причиной многих нестроений в церкви и разработал пути улучшения образования клириков. Одной из его реформ было как раз создание основ церковного законодательства для богословских исследований и образования клириков. Хотя прошло известное время, пока были получены плоды этого, но уже к концу XVIII столетия в католических странах, и не позднее XIX в. в восточных церквах, состоявших в унии с Римом, дело продвинулось настолько, что там повсюду уже существовали учебные заведения для священников, созданные согласно тридентским требованиям. В них унифицировались дисциплинарные правила и учебные планы. Это привело к тому, что в восточных униатских церквах сформировался образ мыслей, который лишь несущественно отличался от менталитета, свойственного латинянам того времени.

Чем дольше униатские церкви находились под влиянием поставленного таким образом школьного дела, тем больше отступали они от их собственных богословских традиций, о которых говорит II Ватиканский собор: «...при исследовании истин Откровения на Востоке и на Западе применялись различные методы и подходы к познанию и исповеданию вещей Божественных. Неудивительно поэтому, что некоторые аспекты тайны Откровения один воспринял удачнее и изложил яснее, чем другой...»^.В Католической церкви упустили из виду, что, как утверждает II Ватиканский собор, для сохранения вселенскости и апостоличности Церкви необходимо сохранение извечного разнообразия, в том числе и богословских традиций. Всё то, что преподавалось в богословских учебных заведениях церквей, состоявших в унии с Римом, чем дальше, тем всё больше приравнивалось к тому, чему учили в школах латинян.

В результате во всех униатских церквах, даже в тех, с которыми была заключена уния в её прежнем понимании, не позднее XIX в. было внедрено такое понимание унии и спасительной необходимости признания папства, которое произросло из экклезиологического перелома XVIII в. В конце концов это породило немало недоразумений, потому что стали переносить более позднее понимание унии верующими на представление о ней в другие исторические периоды.

Объединение одних местных церквей считает себя отныне «католической церковью», другое объединение — «православной церковью»

В соответствии с никео-цареградским символом веры, существует лишь единственная Церковь Христова — единая, святая, католическая (кафолическая) и апостольская, она включает в себя все местные церкви, существующие во всём мире. Каждая местная церковь должна быть включена в неё, чтобы принадлежать к полноте церковной истины. Церкви, которые взаимно признают друг друга Церковью Христовой, находятся в состоянии раскола, могут настолько нарушить указания Господа, что, дойдя до нехристианского соперничества в отношении друг друга, будут держаться не только бессердечно, но и враждебно; однако окончательно дистанцироваться друг от друга они не могут. Ибо в соответствии с верой, не может быть двух Церквей Христовых, они должны составлять вместе одну Церковь, если они действительно обе являются Церковью Христовой. Да и символ веры принуждает нас признать, что, несмотря на все спорные вопросы, они составляют одно целое; все, что происходит между ними, происходит внутри единой Церкви.