Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства - [13]
Глубокие раны были нанесены Константинополем сирийцам, о чем скорбит патриарх Михаил Сириец (1166-1199), один из известнейших богословов, историков и иерархов Сирийской церкви. Он записал то, что передавало народное предание столетия спустя о мерах императора Ираклия (610-641) после отвоевания Месопотамии. Рассказ при передаче от поколения к поколению, несомненно, дополнялся преувеличениями. Но длившаяся столетия передача его свидетельствует о том, что эти события глубоко запали в памяти сирийцев.
Хроника патриарха гласит: «Он (император) отдал письменный приказ повсюду в империи тем, кто не признает Халкидонского собора, отрезать носы и уши, а дома их должны быть разрушены. Эти преследования продолжались долго, и многие монахи... приняли Собор и завладели большинством церквей и монастырей. Ираклий не разрешил правоверным (имеются в виду противники Халкидонского собора) предстать перед ним и не слушал их жалоб о разграблении их церквей. Бог справедливости, который всемогущ... — из-за подлости византийцев, которые всюду, где властвовали, жестоко разоряли наши церкви и монастыри и нас безжалостно угнетали, — привел из Южной страны арабов, чтобы мы, благодаря им, могли спастись от византийцев... В самом деле для нас было большое счастье, что мы (благодаря мусульманам) освободились от жестокости византийцев, от их подлости, от их ненависти, от жестокого фанатизма в отношении к нам, и что теперь у нас есть покой».
Как показывает цитата, интеграционная политика императора имела плодом то, что сирийцы предпочли мусульманское господство византийскому. О том же самом свидетельствуют копты. Острогорский, занимаясь исследованием вопроса об окончательном взятии Александрии арабами, которое произошло вскоре после смерти Ираклия, тотчас после короткого возвращения её императором Мануилом, в 646 г., писал, что «коптское население Александрии во главе с монофизитским патриархом Вениамином охотно подчинилось арабам и выражало свою покорность в различных формах, этим еще раз обнаруживая, что они предпочитают арабский гнет византийскому».
Пример (столетней давности) византийских императоров, «твёрдой рукой» заботящихся о «правильном», в их глазах, мире в церкви, был воспринят правителями соседних стран. Когда франки, не принявшие неникейского христианства готов и других восточногерманских племен и ставшие сторонниками Никейского собора, установили свое господство над германцами, такими как бургунды или лангобарды, крещеными «арианами», франкские правители последовали примеру византийских императоров и объединили церкви этих племен с никейской имперской церковью точно таким же образом, как это сделал император Юстиниан с церковью вандалов. Даже для тех государей, чьи собственные народы подвергались прежде византийскому нашествию, церковная политика римских императоров могла служить образцом. Мы видим это на примере Малой Армении. Когда Шнорали стремился к диалогу в поисках достижения общения с греческими церквами, он вел также переговоры с патриархом сирийцев. Часть их жила под властью Малой Армении. Через Михаила Сирийца мы узнаём, что переговоры между армянами и сирийцами зашли в тупик, потому что армянский правитель, несмотря на слабость своего государства, по отношению к сирийцам находился в положении более сильного и начал поощрять антипатриарха, более уступчивого по отношению к армянам.
Норманны в Южной Италии
В XI столетии норманны установили свое господство в Южной Италии. Они были латиняне. Но страна, в которой они захватили власть, во время иконоборчества была вырвана из сферы влияния Римского патриархата и подчинена Константинопольскому патриарху. Как бы ни развивалась прежняя церковная история Южной Италии, к моменту норманнского завоевания местные христиане были греки и «греческой веры», и норманны считали их «раскольниками». Но это не мешало норманнам считать, что церковь завоеванной страны находится в столь близком родстве с их собственной церковью, что они подчинили все местные церкви и их клир их собственным, латинским, епископам. Церковная руководящая элита в норманнском государстве, точно так же, как и политическое руководство, должна была состоять из латинян. В случае если греки в любом отношении выказывали им послушание, норманны считали церковное единство, наряду с государственным, вполне достигнутым.
Императоры Константинополя в свое время ради церковного и имперского единства хотели заставить коптов, сирийцев и армян подчиниться государственной церкви Римской империи. Под давлением государства эти народы должны были согласиться с формулировками веры, принятыми созванными императорами вселенскими соборами и утвержденными как законы Римской империи. Точно так же норманнское государство требовало подчинения в интересах церковного и государственного единства, так как следовало церковно-политическому образцу римских императоров. Во всяком случае, на этот раз речь не шла о принятии определенных формулировок веры, потому что в вопросах вероучения между греками и латинянами не было противоречий, которые бы считались разделяющими церковь; дело шло о юрисдикции в церкви. Как преемник апостола Петра, первый епископ латинской Западной Европы должен был быть признан всеми главой всего христианского мира. Таким образом, требовалось подчинение всех верующих западноевропейской иерархии норманнского государства и лишь в отдельных случаях — переход от греческого к латинскому обряду. Греков принуждали к подчинению епископам государственной церкви (в норманнском государстве исключительно латинским).
