Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства - [12]

. Может быть, и те, и другие формулировки являются более или менее приемлемыми и поэтому, с умозрительной точки зрения, имеют различную ценность, но, несомненно то, что ни одна из церквей не отошла от евангельского исповедания веры. Хотя в столкновениях мнений (верных империи, так сказать, императорских) халкидонян с неникейцами и неэфесянами и нехалкидонянами не говорилось о согласии или несогласии в отношении главной христианской вести о Божестве, соответственно о воплощении Сына Божьего, последние, без долгих размышлений, стали считаться еретиками, потому что они не подчинялись постановлениям соборов, предписывавшим другие формулировки веры вместо их традиционных. Ошибка спорящих богословов, предполагавших, что повсюду, где при возвещении о вере употреблялись другие формулы веры, пропагандировалось другое вероучение, оказалась чрезвычайно живучей. Всякий раз, когда императорские войска победоносно продвигались в областях, где местные церкви не восприняли формулы вероучения вселенских соборов и, вследствие анафем, произнесенных соборами и императорами, были отделены от церкви империи, государственная власть считала уместным предпринять энергичные меры, чтобы склонить упомянутые церкви к принятию постановлений соборов. Принятие это должно было стать следствием подчинения; вопрос не стоял об открытых дискуссиях, в которых церкви, стоявшие до сих пор в стороне, могли бы обосновать свое расхождение с Константинополем и могли бы помочь в поисках общего решения. Новое богословское обсуждение того аспекта вероучения, о котором однажды было принято решение созванного императором Вселенского собора, было запрещено. За этим, без сомнения, стояла забота о единстве Церкви и чистоте вероучения. Но не только это играло решающую роль. Столь же важной причиной было и то, что императорский авторитет, которым созывались вселенские соборы, придавал их решениям силу закона. Неподчинение постановлениям вселенских соборов не только означало их отрицание, что вредило единству Церкви, но расценивалось одновременно как непокорность в отношении императора. Поэтому императоры считали необходимым для поддержания собственного авторитета заботиться о послушном принятии установленного соборами богословского метода вероучения во всех без исключения местных церквах подвластных им территорий.

Одно из первых событий такого рода произошло при императоре Юстиниане, когда потерпело поражение североафриканское государство вандалов. Немедленно армия победителей позаботилась о том, чтобы при помощи принудительных мер неникейскую церковь вандалов соединить с имперской «кафолической церковью» треков и латинян.

При победоносном продвижении императорского войска на восток от армян также потребовали отказа от нехалкидонского исповедования и присоединения к имперской церкви. Так, к примеру, император Маврикий в 590 г. назначил для армян в отвоеванных им областях Анатолии католикоса, готового объединиться с имперской церковью и принявшего Халкидонский собор, которого армяне, остававшиеся вне областей, завоеванных римским императором, считали антикатоликосом. То, что император считал заботой о единении с церковью проживавших в империи армян, с армянской точки зрения было толчком к новому церковному расколу, так как армяне на протяжении времени до нового вторжения персов, которое привело к исчезновению связанной с имперской церковью иерархии, были разделены на два церковных лагеря.

Когда после окончания арабской экспансии армяне создали на короткое время самостоятельные государства во главе с Багратидами на восточной границе Византийской империи, императоры Константинополя вели ту же церковную политику, что и их предшественники. Многочисленные армянские иерархи, богословы, учителя и художники в эпоху Багратидов воспринимали импульсы имперской церкви в области богословия и церковной жизни, но не были готовы заменить традиционные формулировки веры их церкви на формулы греко-латинских соборов. Когда взятием Ани в 1046 г. византийцы покончили с самостоятельностью последнего из армянских княжеств, они вновь предприняли попытку обратить силой инаковерующих армян. Несмотря на печальный опыт, полученный при этом армянами, в следующем столетии армянские католикосы прилагали усилия к тому, чтобы быть принятыми в общение с византийцами. К этому они хотели прийти путем соборных обсуждений. Католикос Нерсес Шнорали (1166-1173) в поисках компромисса занял позицию, являющуюся образцом и для нынешних экуменистов; он направил императору послание вследствие случившихся в недавнем прошлом неприятных происшествий, в котором подчеркивал, что все, что накопилось в сознании за столетия разделения, следует преодолевать с большим терпением. В качестве знака своей доброй воли император мог бы, прежде всего, дать армянам мир в империи; он мог бы попросить клириков и весь народ прекратить конфессиональные распри с армянами и покончить с насилием в отношении их; нехалкидоняне, которые спасались бегством от врагов Христа, не должны страдать от преследований и в империи; восточных людей можно было бы склонить к единству, если бы греки не неистовствовали против их церквей, алтарей, крестов и священников еще больше, чем это делают неверующие, потому что не сила, но лишь добро и любовь ведут людей к Справедливому. Но Византия и имперская церковь еще не были готовы отказаться от стремления к превалированию. Соборные обсуждения, которых добивался Нерсес, так и не состоялись, и поиски единства были заморожены.