Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства - [11]
2. Правители в поисках
В неоднократных попытках прийти к объединению, о которых шла речь в предыдущем разделе, церкви считали друг друга равными и пытались путем переговоров выяснить, как можно было бы урегулировать между собой все разногласия. Всегда, когда в ходе соборов удавалось достичь единства, церкви взаимно признавали одна другую хранительницей святого наследия по поручению Святого Духа и исходили из того, что для решения спорных вопросов требуется сотрудничество обеих сторон.
В этом разделе, напротив, речь пойдет об объединениях и попытках объединения, при которых одна из церквей, в силу исторических причин, обладала преимуществом и навязывала другой церкви собственное представление о том, что необходимо для единства, и не вела переговоров на равных, а просто требовала подчинения своей собственной позиции. Как правило, одна из сторон держалась так, будто она одна обладала полномочиями решать и выполнять роль наставницы по отношению ко всем остальным церквам, считая их менее значительными. В церковных документах латинян II тысячелетия часто употреблялось выражение «reductio in oboedientiam» («возвращение заблуждающейся церкви к должному послушанию»), когда речь шла об униях, поисках уний или желании уний такого рода.
Римские императоры
Когда Римская империя стала христианской, в Средиземноморье господствовало убеждение, что христианство образует не только религиозное, но и государственное и культурное единство. В дни императора Юстиниана I (527-565) в высших слоях римского общества окончательно сложилась теория о единственной мировой империи единого вселенского христианства. В единой Римской империи с одним императором во главе может существовать лишь одна кафолическая церковь; повсюду, где существует эта единственная церковь, там властвует император; он отвечает также за единство церкви, — это было политическим девизом Юстиниана.
Мысль о христианстве как о религиозной, так и о социальной величине показала себя как в высшей степени действенная в истории; еще в XX в. ощущается ее эффект. В исследовании о влиянии позднеантичного политического богословия на тогдашние и более поздние события В. Пери указывает на целый ряд проблем, которые и мы будем исследовать. Он пишет: «В последующие столетия зачастую случалось, что целые церкви, которые прежде были включены в область географически определённой христианской „ойкумены“, попадали под власть языческих или нехристианских народов, например, персов или арабов. При этом из-за тесной связи между христианским политическим единством и соборной формой „вселенской“ Церкви церковная система видимого всеобъемлющего общения оказалась в кризисе. Единственным возможным средством необходимого ее обновления считалось „освобождение“ христианских стран из-под власти неверующих при помощи военной силы, то есть „справедливая“, даже священная, война, которая имела целью обеспечить права и свободу христиан и защитить единственно истинную религию: эпоха крестовых походов началась с того, что византийский император Ираклий, чтобы вернуть реликвии Св. Креста, призвал христиан к первой религиозной войне за возвращение святых мест... С тех пор крестовый поход стал традиционным методом и моделью создания признанных необходимыми политических предпосылок для единства церкви, в особенности для единства церкви Запада и Востока, после того, как христианская империя была расколота франками на две части».
Важнейшим признаком церковного единства императоры считали употребление при проповеди тех формулировок веры, которые были санкционированы созываемыми императорами вселенскими соборами. Местные церкви, которые следовали им, признавались правоверными и принадлежащими к единой вселенской Церкви. Те церкви, которые не делали этого, считались еретическими. Но в новейшее время в фундаментальных историко-догматических исследованиях и межцерковных переговорах было показано, что и те церкви, которые придерживаются решений Эфесского и Халкидонского соборов, и те, которые не делают этого, признают воплощение вечного Сына Божьего от Девы Марии. Учению о воплощении божественного Логоса были привержены (и остаются приверженными до сих пор) халкидонские, доэфесские и дохалкидонские церкви, несмотря на различные формулировки вероучения. Здесь уместна аналогия с теми неникейцами, которые еще были в германских государствах в эпоху Юстиниана, потому что спор с ними был не о самой вере в Троицу, а о способе проповеди этой веры
