Хозяйка лабиринта - [69]

За две ночи у нее в гостиной перебывало двое мужчин. Один – совершеннейший чужак, другой – раздражающе знакомый. Прощай, моя репутация, подумала она, хотя всем жильцам дома было наплевать. Соседи ее были либо крайне эксцентричны, либо беженцы, что на практике оказывалось почти одно и то же.

Она заперлась изнутри, чтобы пьяный Хартли, проснувшись среди ночи, не перепутал ее спальню с туалетом. Положила маленький маузер рядом с радиоприемником. Главное – приготовиться, даже если понятия не имеешь, к чему именно. Если дело примет дурной оборот, она всегда успеет застрелить Хартли, который теперь храпел за стенкой, как товарный поезд. Джульетта никогда не была уверена в Хартли. Это человек, лишенный центральной опоры. С него станется играть за другую сторону.

«Ты заплатишь за то, что сделала». Война была как неумело зашитая рана, и сейчас ее вскрывал какой-то инструмент. Или какой-то человек. Может, это Годфри Тоби? Нужно его найти, подумала Джульетта. Может быть, мне следует найти их всех. Я буду охотницей, а не дичью. Дианой, а не оленем. Луком, а не стрелой.

«Все в порядке». Но отнюдь не все в порядке, правда ведь? На самом деле – нет.

Наутро, когда Джульетта проснулась, Хартли уже не было. Осталась лишь пустая бутылка из-под рома – как свидетельство, что он тут все-таки побывал.

Джульетта еще плохо соображала спросонья, и в мозгу теснились пропавшие фламинго и лишние лютни, не говоря уже о незнакомых мужчинах с глазами-камешками.

«Ты заплатишь за то, что сделала». Кто требует с нее платежа – человек из кафе «Моретти» или он лишь вестник? Может, он из бывших информаторов Годфри? Из всех них Джульетта видела, встречала во плоти только Труди и Долли. Досье на информаторов должно храниться где-то в глубинах Регистратуры – есть ли в делах фотографии? Годфри вполне мог обмануть своих подопечных, сказав им, что по фото нацистам будет легче их опознать после вторжения. «Ну-ка, Бетти, улыбочку». «Есть список небольшой»[43], подумала Джульетта. И пора мне по этому списочку пройтись. Охотница, а не дичь, напомнила она себе.

Ее снедало жгучее желание найти Годфри. Он сможет ответить на все ее вопросы. Он будет знать, что делать. («К сожалению, ее необходимо прикончить».) В конце концов, он умеет «заметать и подтирать».

Может, все эти разговоры о том, что в конце войны его куда-то перевели, служили только для отвода глаз. Что, если Годфри Тоби все это время был там же, где и раньше? Прятался на виду у всех. «Живи, чтоб умереть».

На пути к метро Джульетта трепетала от страха, нутром чуя, что за ней следят. Оглядевшись, она не заметила ни одного потенциального хвоста. Это ее не утешило, так как значило лишь, что если за ней действительно следят, то делают это очень умело.

Она сделала крюк – вышла из метро на станции «Риджент-стрит» и прошла пешком до Оксфорд-стрит, чтобы пересесть на другую линию. По пути она вошла в «Вулворт» через главный вход и вышла через противоположный – примитивная уловка с целью выявить хвост. Джульетта была так напряжена, что чуть не заорала, когда в нее врезалась уныло-бордово одетая женщина средних лет. На голове у женщины была косынка с узором из желтых и зеленых попугаев, а в руке – потертая хозяйственная сумка из дешевого кожзаменителя. Кажется, желтый и зеленый цвета ни в коем случае нельзя сочетать в одежде. Или это красный и зеленый? У матери Джульетты был целый список правил – что можно и чего нельзя делать при пошиве одежды. Горох с полоской и так далее. Мать заставила Джульетту выучить их все наизусть. Но независимо от каких бы то ни было правил косынка этой женщины была ужасна. А хозяйственная сумка – достаточно велика, чтобы при желании спрятать в ней оружие. Но даже охваченная паранойей Джульетта понимала, что вряд ли убийца явится в подобном наряде. Она боялась, что ее буйная фантазия начинает выходить из берегов.

Джульетта могла лишь предполагать, какой хаос начнется, если она вдруг сама вытащит оружие на Оксфорд-стрит. И не может же она стрелять во всех безвкусно одетых домохозяек – тогда застрянет тут на целый день. Домохозяйки стадами неслись в универмаг «Джон Льюис», где началась распродажа, – одетые все одинаково, в бесформенные габардиновые плащи и безнадежно немодные шляпки. Это все война, подумала Джульетта, вспомнив помятую жену фламинго. Она нас всех превратила в беженцев.

Когда поезд приехал, Джульетта зашла в вагон и тут же выскочила обратно в закрывающиеся двери. Никто не последовал за ней, платформа была пуста. Ни одной уныло одетой домохозяйки. Я веду себя глупо, подумала Джульетта. Подъехал следующий поезд, она вошла в вагон и села. Когда поезд тронулся, она взглянула в окно и заметила человека из кафе «Моретти» – ошибиться было невозможно, это его осповатое лицо и глаза-камешки. Он сидел на скамейке под плакатом с изображением тонизирующего вина «Санатоген», для которого служил никуда не годной рекламой. При нем был большой черный зонтик, похожий на посох. Он едва заметно взмахнул рукой, показывая, что узнал Джульетту, но она не могла сказать, что это: приветствие или угроза. В любом случае ее это ужасно выбило из колеи.