Хозяева плоской Земли - [267]

– Похоже на учебник, – предположил я.

– Полагаю, что вы правы, – согласился Пестал. – Мне тоже так показалось. Пока я ни обнаружил вот это…

И он открыл последний разворот книги.

Здесь текст на левой половине был выведен уже совсем убористо, как будто начавший писать первые буквы под конец научился делать это легко и естественно. Поскольку стоял я позади всех, позволяя гостям как можно лучше рассмотреть надписи, прочитать текст я не мог, да и привлёк он меня гораздо меньше, чем рисунок на правой половине. Потому что изображены на нём были те же самые кольца-тарелки, что на украденной у меня шкуре. Точь-в-точь. С той лишь крохотной разницей, что самый большой круг соединялся с одним из соседних прямой линией.

Я потрогал стоявшего рядом Конрада за локоть. Если у меня при этом был такой же вид, как у него, то выглядели мы двумя полными идиотами. К счастью, всех занимали не мы, а книга. Кто-то попросил прочитать, если можно, то, что там написано. Пестал выдержал паузу, повернул текст к себе и заговорил, а я стал переводить. В небольшой литературной обработке звучало это примерно так:

При всём многообразии закрытых миров наши два наиболее близки. Я прошла через обе границы, хотя и не ведаю, как. Теперь я уверена, что обратной дороги нет. Они идут за мной, не оглядываясь и думая, будто путь вперёд— это путь назад. Они не знают. Они хотят того, чего не бывает. Я оказалась здесь при рождении. Они добрались до меня по своей воле и в одном теле. Это была их ошибка, не моя. Я видела их во сне, и вот они здесь. Мы не сможем уйти вместе и не сможем остаться. Если нельзя идти вправо и влево, вперёд и назад, если верх разрывает, а низ сдавливает, я выбираю путь вниз. Да простят меня предки и потомки…

– Очень похоже на предсмертную записку, – снова заметил кто-то.

– Да, вы правы, – вдохновенно подхватил Пестал. – Только представьте, как Элинор стояла на краю башни, смотрела на приближавшихся братьев и понимала, что ей негде спасаться бегством. Ей оставался только прыжок в неведомое.

– Как самураи, которые перед смертью писали стихи, – вздохнул отец Трине.

– А что это всё означает? – спросил Роналд.

– Именно этим я и собираюсь заняться на досуге. – Пестал закрыл книгу. – Вообще-то нашёл её не я. У нас тут недавно умерли в один день двое стареньких супругов. Их дети пришли наводить в доме порядок, а потом пожаловали к нам в совет и принесли эту рукопись. Знали, что я архив собираю. Вот как бывает. Насколько я могу судить, если мои предположения подтвердятся, то мы имеем дело с первым учебником по правописанию нашего языка, причём собственноручно написанным Элинор. Представляете, какая это редкость и ценность! Конечно, наши предки говорили и до неё, но она первая, кто сумела всё записать и обобщить. Возможно, она работала над записями как раз в тот момент, когда увидела братьев из Доффайса и уже обычным своим почерком приписала то, что я прочитал, и подрисовала систему миров.

– Или кто-нибудь написал за неё под впечатлением этой истории, – предположил Роналд. – У нас в Европе так часто делали. Воспоминания об известных людях писались через сотни лет после их смерти. И не только.

– Да, всё может быть, – согласился Пестал. – Но очень хочется верить, что мы имеем на руках доказательство существования Элинор и связанных с ней событий. доказательство их смерти., – предположил Роналд. ись. – Он посмотрел на меня и озвучил именно то, о чём я думал: – Представляете, какое внимание это открытие привлечёт к нашему городу! А если Тимоти постарается, то и ко всей Фрисландии.

Я выразил ему поддержку и заверил, что, если он не против, обязательно расскажу про его находку в интернете. А ещё лучше, если он отведёт меня туда, где побольше света, и позволит сделать несколько фотографий книги. Иллюстрации, сказал я, действуют гораздо сильнее слов. К моей радости Пестал согласился. Когда аудиенция закончилась, Конрад повёл группу на улицу и дальше, в гостиницу, а я остался, вооружился своим многострадальным фотоаппаратом и пошёл следом за довольным произведённым на всех впечатлением хранителем печати. Пока я фотографировал при боковом свете из открытого окна разложенную на столе книгу, мы разговорились.

– Уж не наследники ли семьи… эх, не знаю их по фамилии… Горигунда и Титвальд их звали, на постоялом дворе хозяйствовали… это они умерли? Мы там похороны застали и к вам по предложению вашей племянницы сразу поехали.

– Именно они.

– В один день?

– Да. Очень грустно. Хорошие были люди.

– А что случилось?

– Да ничего, вроде бы.

– Просто взяли и умерли? Они, мне помнится, не такими уж старыми были.

– У вас есть какие-то свои подозрения на этот счёт? – посерьёзнел Пестал.

– Да нет. Странно просто.

Я не стал развивать свою мысль вслух, закончил фотографировать, поблагодарил за предоставленную возможность и за интересную историю, пообещал посодействовать распространению этой весомой новости, пожелал здравствовать и благополучно удалился. Однако позднее у меня состоялся разговор с Конрадом, когда мы обменялись впечатлениями и пришли к пониманию их схожести.

– Дядя Дилан умирает, и мои реликвии пропадают, – озвучил я не дававшую мне покоя мысль. – Старики, которым ещё жить да жить, умирают, и другая реликвия находится.