Хозяева плоской Земли - [265]

Не знаю, чем Конрад занимался со своей подружкой ночью, но утром оба выглядели на удивление бодрыми и активными. Мы позавтракали за одним столом, и я поинтересовался у девушки, насколько хорошо она знает город. Фриана призналась, что не очень. Родители привозили её сюда несколько раз в детстве, которое было не так давно, но успело позабыться. На вопрос о дяде она честно ответила, что, судя по его вчерашней реакции, он совсем не прочь помогать нам сейчас и в дальнейшем. Те взгляды, которыми они с Конрадом в этот момент обменивались, красноречиво говорили мне, что этого уже не избежать.

Местного ветра мы всё-таки вкусили, хотя нам пришлось отправляться за ним к самому морю, где нас встретили голые скалы и сумасшедшие чайки. Нахохотавшись и проверив парусность своей одежды – родители сфотографировали Трине, как она почти лежит на ветру, раскинув руки – мы отправились на телефонную станцию, находившуюся неподалёку, в порту, а оттуда вернулись в центр города, то есть в крепость, со стен которой тоже открывалось немало живописных видов, а из бойниц дуло так, что вдавливало в противоположные стены.

Я показал башню, откуда по преданию красавица Элинор впервые увидела троих братьев из Доффайса, которые пришли к ней свататься. Эту историю я начал рассказывать ещё в Доффайсе, где считалось, что отец Элинор их долго призывал и всячески заманивал, а закончил здесь, на месте непосредственных событий, где считалось, что они напросились к ней в мужья сами.

Элинор была знаменита не только своей красотой, но и многими другими замечательными качествами. Для тогдашних обитателей Фрисландии – а происходило это много-много поколений тому назад – она была чем-то вроде богини или, как принято говорить сегодня, богоизбранной. Начать хотя бы с того, что именно она по другому преданию ной. и многими другими замечательными качествами. ытий, где считалось, что они наппервой придумала нашу грамоту. Как я уже говорил в самом начале моих записок, памятников письменности того времени до нас практически не дошло, но легенда есть легенда, и с ней приходится считаться. Наше нынешнее письмо отличается от европейского в целом и скандинавского в частности, определённая руническая составляющая в нём присутствует, но его вполне можно называть самобытным. Оно буквенное, передаёт звуки, ведётся слева направо и, в отличие от английского и французского, читается так, как пишется. Система значков довольно сложная уже хотя бы потому, что букв и сочетаний насчитывается более полусотни. То, что принято называть алфавитом, начинается с гласных, потом идут согласные и заканчивается всё комбинациями согласных, соответствующих тому, как слово произносится. Чтобы вам было понятно, это всё равно что взять слово «счёты» и «щётка»105. В обоих случаях первый согласный звучит одинаково – «щ», только в первом слове корнем является «счёт», а во втором «щетина». Поэтому, говорят, Элинор решила, что нужно иметь значки для записи как отдельных букв-звуков «с», «ч» и «щ», так и для сочетания «сч». Видимо, именно потому ни само письмо, ни желание на нём писать и читать, у нас долгое время не приживалось. Возврат к литературному языку произошёл относительно недавно в связи с произведениями единственного нашего писателя мирового уровня, Рагнара Гисли Эйнарссона, который вообще-то прославился благодаря тому, как я считаю, что его хорошо перевели на английский. Злые языки утверждают, что переводы эти делала даже не столько его английская жена, сколько он сам. Судить не берусь – подробностей не знаю.

Ещё одним качеством Элинор, если можно так выразиться, была загадка её происхождения. Фигурирующий в преданиях отец считался таковым лишь формально, поскольку он нашёл брошенного ребёнка среди скал, одел, обул и дал имя. Элинор росла не по дням, а по часам и скоро превратилась в ту красавицу, про которую восторженные соплеменники и стали складывать легенды. Того, кто её нашёл, звали Брунан. Он был уже в летах, но при этом не имел ни детей, ни даже жены. До своей находки промышлял тем, что ходил в лес по грибы да ягоды и продавал собранное на рынке, то есть занимался сугубо женскими делами, за что никак не мог снискать уважения соплеменников. С появлением Элинор всё изменилось. Когда девочка подросла и стала горазда на всякие премудрости, как то же изобретение письма, она всем говорила, будто именно отец дал ей азы знаний. На Брунана посмотрели по-другому и, в конце концов, начали видеть в нём не прохиндея, а странного человека, полного невоплощённых талантов. Со временем он сделался патернусом Санестола и по традиции перебрался вместе со знаменитой дочерью жить в крепость. Здесь-то и начинается история про сватовство. Которая тоже закончилась загадкой, на сей раз трагической. Потому что, как рассказывает предание, когда Элинор увидела с башни приближавшихся к городу троих братьев из Доффайса, что-то с ней произошло, она сделала неловкий шаг, оступилась и… упала с огромной высоты. Были те, кто видел, как это произошло. Бросились искать её бездыханное тело, но, увы, так и не нашли. До сих пор. Элинор как появилась ниоткуда, так и исчезла в никуда. И эта последняя из её загадок поныне многим не даёт покоя. Большинство склоняется к тому, что если неизвестно начало и тем более конец, скорее всего, этого вообще никогда не было. А придумать можно, что угодно. Правда, в Доффайсе по-прежнему стоит дом, где раньше жили все три брата, а ныне – их далёкие потомки, но как это может быть подтверждением истинности описанного в предании? Жители, точнее, жительницы Санестола взяли его на вооружение, и теперь где-то в шутку, где-то всерьёз считается, что там рождаются самые умные и красивые женщины во всей Фрисландии. Доффайсцы, разумеется, это оспаривают и в свою очередь заявляют, что тамошние женщины настолько выдающиеся исключительно потому, что им не хватает мужчин. Даже Элинор и её отцу, настаивают они, пришлось искать сватов на другом краю, в Доффайсе. Иначе с какого перепугу трое добрых молодцев отправились бы через весь остров просить руки той, которая всё равно досталась бы лишь одному из них? Санестольцы на это возражают, мол, Элинор готова была приютить всех троих и делить с ними ложе по очереди, тем более что один на один никто из них с ней бы не совладал. Дальше идут шутки сомнительного характера, которые я обычно в своих пересказах опускал. Опущу и сейчас. Понятно, что между соседями всегда существуют определённые разногласия, повод к которым бывает самым причудливым. А я считаю Элинор и её несостоявшееся замужество именно поводом. Возможно, ничего такого вовсе не было. Элинор была, трое братьев, которых в Доффайсе считают городскими героями за их достижения в охоте и рыболовстве, были, но по отдельности, а не в рамках одной легенды. Так я и сказал, когда мы стояли на башне, смотрели вниз и понимали, что высота её не столь уж и огромная. Да, разбиться при желании можно, но если знать, куда упадёшь, достаточно подстелить побольше соломки, чтобы выжить. Наши итальянцы предположили, что наверняка секрет загадки кроется в братьях. Молва чего-то не договаривает. С какого такого перепуга умная девушка станет из-за них кончать жизнь самоубийством? Я заметил, что про самоубийство речи не было – Элинор неудачно оступилась. Вон там, вон в том месте, где стена ограждения и сегодня наиболее низкая, потому что была разрушена и не восстановлена. Конрад отвлёкся от своей спутницы, которой было скучновато, поскольку она почти ничего не понимала, и заметил, что точно так же, в форме готовых «руин», в прошлом и позапрошлом веках строили «древний» Колизей. Итальянская пара на него зацыкала, но он ответил им что-то по-итальянски, и они рассмеялись. Что касается братьев из Доффайса, то итальянцы отчасти были правы. Если на родине их, как я уже сказал, считали добрыми молодцами, мастерами на все руки, образцовыми охотниками и рыболовами, чем они и приглянулись не имевшему своих сыновей Брунану, то здесь, в Санестоле их называли «пришлыми» и «захватчиками», причём имея в виду не столько их роль в местной истории, сколько их тоже не совсем ясное происхождение. В прошлые разы мне доводилось разговаривать по этому поводу с некоторыми санестольцами и слышать мнение, что братья эти отнюдь не уроженцы Доффайса, а люди вообще пришлые, причём пришлые из тех же загадочных мест, что и сама Элинор. Таким образом объяснялось, почему она занервничала, их увидев, узнав и решив, что они пришли не свататься, а забрать её с собой, обратно, причём не в Доффайс, а куда-то ещё, куда ей совсем не хотелось. Мне самому эта версия очень нравилась своей недосказанностью, а сегодня, после пережитых событий последнего времени, особенно.