Хозяева плоской Земли - [269]

– Единственное, о чём я сейчас жалею, – признался Джон, – так это о том, что у нас тут нечем отметить наше знакомство по-настоящему.

– Ошибаетесь, – прервал его Конрад и со стуком поставил на стол пузатую бутыль явно европейского происхождения.

Это оказалось ирландское виски, которое, как я теперь понимаю, он откопал где-то в домашних запасах дяди и предусмотрительно прихватил с собой, таская в рюкзаке. Я поспешил на кухню, чтобы предупредить хозяйку и попросить её не обращать на нас внимания. Она быстро смекнула, что к чему, согласилась и только убедительно намекнула, чтобы мы не подавали дурной пример другим посетителям. Когда я вернулся к столу с чистыми кружками, оба приятеля уже угощались прямо из горла. Пользуясь тем, что нас никто не понимает, я передал им наказ тётушки Винце. Конрад и Джон стали громко цыкать друг на друга, хохотать и приглашать меня к ним присоединиться. К счастью, виски ещё сильнее развязал им языки, они вспомнили «матушку Европу», взгрустнули каждый по-своему и постепенно перешли чуть ли не на шёпот. Сначала, как я понял, они перемывали косточки бывшим противникам Джона, потом перешли к методам тренировок, о чём Конрад явно мог судить из первых рук, сам будучи неплохим боксёром, и закончили совместными планами на будущее. Оказывается, Конрад мечтал о том, чтобы Джон его подучил некоторым своим «фирменным примочкам», для чего готов был хоть на время, хоть навсегда поселить его у себя в дядином доме. Когда Джон согласился, забыв про своё кучерское дело и про лошадей, они стали обсуждать, почему на острове не существует такого понятия как «драка ради зрелища». Почему никому до сих пор не хотелось посостязаться в том, что составляет неотъемлемую часть жизни настоящего мужчины? Ведь это не только интересно, но и полезно. Это воспитывает волю и приучает давать отпор всему враждебному. Я вмешался и возразил, что отпор можно дать из ружья или лука, причём так, что никто и никогда уже больше не захочет этого повторить. Конрад, сказал, что так неинтересно, а Джон пояснил ему, что тут дело не в интересе, а в воспитании, потому что у нас на острове ходит чисто мужицкая присказка, мол, зачем драться, когда можно просто ударить. Мы посмеялись, однако Конрад не остыл и продолжал брататься с Джоном на предмет дружбы двух бойцов. Я следил за обоими, чтобы они не стали делиться своими братскими чувствами с окружающими. Некоторые уже посматривали на них удивлённо, никогда раньше не встречая людей в подпитии. Сердитых взглядов я пока не замечал, так что наша хозяйка могла не переживать.

Отмечание знакомства закончилось вместе с бутылкой. Мы все обнялись и пошли к нам ночевать. Конрад дорогой пел какие-то бандитские песни, Джон подхватывал, а я нас направлял единственной трезвой поступью. Происшествий в тот вечер не случилось.

Наутро Джон уже больше походил на жителя Фрисландии, чем на европейца. Извинился передо мной за вчерашнее, а Конраду пообещал обязательно заглянуть в гости, но не сейчас, потому что пока у него много дел с конюшней и приобретением нового зилота для напарника. Имелось в виду, что его предприятие медленно разрастается. Конрад, тоже уже осознавший, что наговорил лишнего, посокрушался для приличия, однако сильно настаивать на давешних планах не стал. Мы обменялись телефонами, договорились не пропадать из виду, и благополучно отчалили дальше, в направлении последней и, возможно, главной достопримечательности на нашем маршруте – горы Харамеру.

Я уже говорил, что такое название придумал ей сам, соединив северное Меру с южным Хара. Замечательной её особенностью можно считать то, что она не видна ниоткуда. Виной тому, как вы понимаете, густой лес, в центре которого она и застыла огромным шатром. Неизвестно, кто первым её обнаружил, но сразу была создана легенда о молоте гиганта, который сражался им в незапамятные времена с врагами, рукоятка сломалась, и молот упал в океан, став Фрисландией. Харамере отводилась по ней роль окаменевшего обломка рукоятки. Действительно, в некоторых местах ближе к вершине горы структура склонов очень напоминала то, что в Ирландии называется «Дорогой гигантов», а в Северной Америке – «Столбами Дьявола». Если вы вдруг не слышали, то это скальные образования причудливой формы, которую можно легко представить, если взять в руку связку обычных шестигранных карандашей. Это повторяет узор листа и стволового среза под микроскопом, отчего, пока учёные думают, люди уже давно поняли, что многие, если не все отдельно стоящие горы на сегодняшней Земле являются окаменевшими древними деревьями, точнее, пнями. Появилось даже такое понятие как «кремниевая жизнь», объясняющее странное поведение некоторых камней, которые могут передвигаться, расти, одним словом, вести себя не так, как мы привыкли от камней ожидать. Знать нам это наверняка не дано, однако любой имеет право догадываться и задаваться вопросами. Потому что ни одна теория, претендующая на научную, подобной структуры скал не объясняет.

Для того чтобы эти «спрессованные карандаши» увидеть, как я сказал, нужно взойти почти к вершине. Поскольку склоны Харамеру – особенно с западной стороны – довольно пологие, проделать это не представляет большого труда, о чём я не преминул сообщить моим благодарным слушателям, которым эта мысль сразу понравилась. Калек и инвалидов среди нас пока не было, поэтому все обратили свои взоры разве что на пожилых итальянцев, но те бодро объявили, что осенью любят побродить пешком по собственным Альпам, так что любое восхождение ниже пятикилометрового Монблана для них – сплошное удовольствие. Я поинтересовался у родителей Трине насчёт кондиций их дочери, на что получил не менее успокаивающий ответ. Все считали, что они готовы, хотят и смогут покорить Харамеру.