Хосе Рисаль - [74]

Ситуация запутывается. Осенью Антонио возвращается в Мадрид, и только тогда соперники начинают выяснять отношения — в письмах. В конце концов Луна шлет «тысячи извинений» родителям Нелли, просит соперника передать ей, что он искренне любил ее, и добавляет: «Сделай одну вещь для меня, друга и соотечественника. Спроси ее: она меня любит?.. Напиши откровенно, в сущности, не имеет значения, каков будет ответ, но мне надо знать: не сделался ли я смешным в глазах друзей?» Рисаль попадает в двусмысленное положение, ведь получается, что он оттеснил соперника, и выходит он из него в обычном для него стиле: он просто уезжает, чтобы никто не заподозрил его в неблагородстве по отношению к другу. Достоинство обоих — Луны и Рисаля — спасено, но каково Нелли Бустед, которую ради спасения чести покидают оба поклонника?

Луна, человек темпераментный, ищет выхода для своей ярости. Он пишет в «Ла Солидаридад» под псевдонимом Тагайлог. Испанский журналист Сельсо Мир Деас — бывший офицер, служивший на Филиппинах, решив, что под этим псевдонимом укрывается художник Хуан Луна, обрушивается на него и заодно на всех филиппинцев, называя их «жалким, ничтожным народишком». Антонио Луна рассвирепел окончательно — и из-за брата, и из-за нападок на филиппинцев, и из-за неудачного романа с Нелли. Бросив все, он едет в Барселону, где подвизается Мир Деас, в кафе отыскивает ненавистного журналиста и, вежливо осведомившись о его имени, которое он тут же переиначивает по созвучию во французское «мерде» («навоз»), плюет ему в лицо, швыряет на стол визитную карточку, присовокупляя: «Жду секундантов сегодня же в любое время». Итог — вызов на дуэль.

Но все знают, что Антонио Луна — великолепный фехтовальщик, мастерски владеет пистолетами (школа Рисаля!), а Сельсо Мир Деас хотя и офицер, но бывший. Мадридские и барселонские журналисты созывают «суд чести» для выяснения вопроса о том, кто кого оскорбил первым. Суд, отказавшись вынести порицание кому бы то ни было, заявляет, обращаясь к Луне: «Установлено, что вы взяли инициативу в свои руки и предприняли действия, которые подобают кабальеро, чья честь поставлена под угрозу». Мир Деас не решается оспаривать мнение суда, но ему вовсе не хочется подставлять лоб под филиппинскую пулю. Он предпринимает другой шаг — доносит полиции на Мариано Понсе, за доносом следует упоминавшийся выше обыск.

Мнение о «драчливости» филиппинцев укрепляется. Излагая Рисалю, своему другу-сопернику, суть дела, Антонио Луна пишет: «А вообще нам везет: Гомес получил письменные извинения от графа Азмира. Считают, что Гомес попадает в муху. Капитан Урбина тоже послал Гарсии всяческие извинения после того, как тот отхлестал его. Словом, нельзя желать лучшего. Жаль только, что больше болтовни, чем дела». Из письма следует, что «храбрые индейцы» никому не дают спуску и вызовы на дуэль — вещь привычная. Причем слава филиппинцев как бойцов столь велика, что вызовы обычно заканчиваются принесением извинений, что несколько разочаровывает воинственного Луну. Семена, брошенные Рисалем за пять лет до того, дают всходы: филиппинцы высоко держат свое достоинство, может быть, даже излишне пекутся о нем, и нередко из-за пустяков следует вызов на дуэль. Но и это — свидетельство перелома: в годы учебы Рисаля в Мадриде филиппинцы и не мечтали говорить с испанцами на равных. Теперь говорят даже свысока…

Сам Рисаль едет в Брюссель, ибо в «Париже слишком шумно»: стали натянутыми отношения с Хуаном Луной (хотя художник сделал младшему брату строгий выговор за размолвку с Рисалем). Неясными остаются отношения с Бустедами: Нелли разочарована, ее родители ничего не понимают. От решительного объяснения Рисаль опять — уже в который раз! — уклоняется и просто покидает место действия. Он надеется в тиши завершить работу над вторым романом.

В Брюсселе, однако, Рисаль попадает в ту же ситуацию, что и в Лондоне. Он снимает две комнаты у семейства Якоби, где тоже две взрослые дочери — Мари и Сюзанна. Эта последняя («пти Сюзанн» — «маленькая Сюзанна», как она именует себя в письмах к Рисалю) занимает почетное место в любвеобильном сердце Рисаля. Друзья подтрунивают над ним: Марсело дель Пилар пишет ему, что Лондон он покинул по известной причине, из Парижа уехал по той же причине, и в Брюсселе наверняка найдется та же причина. Сюзанна, несомненно, неравнодушна к Рисалю, о чем свидетельствуют ее письма: «Пиши чаще. Я стаптываю туфли, бегая по нескольку раз в день к почтовому ящику… В мире не будет другого дома, где тебя бы любили больше, чем в Брюсселе, поэтому, милый шалун, возвращайся скорее!»

Но Рисаль не возвращается — он покидает дом Якоби столь же поспешно, как и дом Бекетов в Лондоне, и по той же причине. Предлог — ему необходимо быть в Мадриде для хлопот по делу Каламбы. Собственно, это, конечно, не предлог, потому что судьба родственников заботит его чрезвычайно, тем не менее все складывается кстати: нечего — смущать девушку несбыточными надеждами. Ведь его ждет — уже больше десяти лет! — Леонор Ривера. Во время пребывания на родине они не встретились, но она по-прежнему верна ему, и он верен ей по-своему.