Хосе Рисаль - [52]

Пасиано присоединяется к семье только вечером. Пепе учел урок: он почтителен и послушен. Постепенно холодок тает, и между всеми воцаряются сердечные отношения. Пепе вновь принят в семью — что бы он ни делал, семья не может исторгнуть его, она обязана защищать его — прав он или не прав. И любой член семьи обязан думать прежде всего о ее благе. Семья была и будет с Пепе, но все же не лучше ли ему уехать и не усложнять жизнь родственников, не подвергать семью опасности? Слово «отъезд» звучит в первый же день, это тяжело, но тут ничего не поделаешь. Денежная помощь будет оказываться, как и прежде. А пока отец категорически требует, чтобы Пепе не выходил из дома без его ведома — он боится, что монахи сведут с ним счеты. «Отец не позволяет мне выходить одному, — пишет Рисаль, — ни даже есть в чужом доме». По Каламбе ползут пущенные монахами слухи: Рисаль приехал, чтобы подготовить передачу Филиппин в руки Германии. В Берлине его приняли. за французского шпиона, на родине «принимают за немецкого, агента Бисмарка, протестанта, масона, наполовину проклятого. Так что я предпочитаю сидеть дома. Гражданские гвардейцы верят всему этому. Капрал (мадридец) полагает, что у меня заграничный паспорт и что я шныряю по ночам. Увы, я в руках бога и судьбы. Будь что будет, я готов ко всему».

Долго сидеть без дела он не может. Сначала он увлеченно предается художественному творчеству: много рисует, режет по дереву. Потом замечает, что это слишком далеко от насущных нужд. Нравы каламбеньос, и прежде всего образованной их части, вызывают у него резкую реакцию. Рисаль всегда знал о пристрастии соотечественников к азартным играм и всегда осуждал его. Теперь он вновь сталкивается с этой проблемой — вместо общественно полезной деятельности многие его земляки слишком много времени проводят за карточным столом, за китайской игрой в «маджонг» (нечто среднее между домино и картами: из костяшек надо набрать определенную комбинацию), а больше всего — на петушиных боях, где часто проигрываются в пух и прах.

Чтобы отвлечь их от этой пагубной страсти, Рисаль, неизменный поклонник спорта, устраивает гимнастический зал, где сам дает уроки фехтования.

Другое его занятие — медицинская практика. В Каламбе Рисаль впервые начинает практиковать как глазной хирург. До него глазная хирургия была неизвестна на Филиппинах. Теперь ученик Луи де Векера и Отто Бекера, стажировавшийся в Париже, Гейдельберге и Берлине, начинает прием больных. Особенно удачно он удаляет катаракты. Возвращение зрения многими филиппинцами воспринимается как библейское чудо, следующее «по рангу» сразу за воскрешением из мертвых. В народных низах — и не только в них — зарождается убеждение, что Рисаль — чудотворец. Слава о «доктор улиман» — «немецком докторе» — гремит по всей стране, достигает самых отдаленных ее уголков. Многие простые филиппинцы бросают все дела и едут в Каламбу посмотреть на новоявленного чудотворца. Причем в их представлении доктор улиман — величественный старец с бородой, а потому, увидев Рисаля, по внешнему облику типичного филиппинца, один крестьянин простодушно восклицает: «Это вот этот-то?» Ему объясняют, что пути господни неисповедимы и посланец бога может принять любое обличье, надо радоваться, что на сей раз бог избрал в качестве своего орудия именно филиппинца. Не предвещает ли это, что вскорости господь вплотную займется филиппинскими делами и изгонит поработителей? Доводы действуют, слава Рисаля растет, пациенты едут со всех концов страны, а многие простые филиппинцы уповают на скорое освобождение от гнета — ведь человек, способный творить чудеса, конечно же, в состоянии освободить филиппинцев. Рисаль берет гонорары в зависимости от материального состояния пациентов, многих лечит вообще бесплатно — это тоже верный признак того, что «посланец бога» за бедных и угнетенных.

Шесть месяцев практики приносят Рисалю 5000 песо — куда больше, чем все вспоможение, высланное ему семьей за пять лет пребывания в Европе. Впервые Рисаль выбивается из нужды.

Рисованием, ваянием, спортом и медицинской практикой Рисаль занимается с согласия родных — это ведь не общественная, не публицистическая деятельность, могущая навлечь гнев властей. Лучше сидеть тихо. Рисаль намеренно избегает писать друзьям по движению пропаганды: письма перлюстрируются, а он обещал семье не делать ничего такого, что может возбудить подозрение властей. Друзья в Мадриде, поняв нежелание Рисаля вступать в активную переписку, после нескольких писем, полных взаимных обвинений и упреков, тоже перестают писать.

Но человеку такого масштаба трудно уйти в забвение, даже если он сам к этому стремится. Смутное брожение в массах, вызванное «чудесными» исцелениями, уже настораживает власти. К тому же все Филиппины потрясены «Злокачественной опухолью», автор, оказывается, здесь и молчит? Затевает что-нибудь? Монашеские ордены убеждены в этом и требуют от генерал-губернатора принять меры против «флибустьера». Через три недели после приезда Рисаля в Каламбу генерал-губернатор Эмилио Терреро-и-Перинат призывает Рисаля во дворец.