Хосе Рисаль - [100]

В целом он считает, что живет спокойно, размеренно, и так пишет о своей каждодневной жизни Блюментритту: «Опишу тебе, как мы живем. У меня три дома, один квадратный в плане, один шестиугольный и один восьмиугольный — все они сделаны из бамбука и пальмы нипа. В квадратном доме живут мама, сестра, Тринидад, мой племянник и я. В шестиугольном доме живут мои мальчики (ученики. — И. П.), в восьмиугольном — пациенты. Держу кур. Из моего дома слышно журчанье кристально чистого ручья — он бежит со скал. Виден пляж — у меня там две рыбацкие лодки типа каноэ. Много фруктовых деревьев. Есть кролики, собаки, кошки. Встаю рано, в 5 часов. Обхожу плантации, кормлю кур, бужу свой народ, отдаю распоряжения на день. В 7.30 завтрак — чай, булочки, сыр, сласти и т. д. Потом принимаю больных, которые приезжают ко мне. Затем надеваю костюм и на лодке отправляюсь в город, принимаю больных и там. Возвращаюсь в 12 и обедаю. После обеда — занятия с ребятами до четырех, а потом занимаюсь хозяйством. Вечерами — чтение и наука».

Судя по письму к Блюментритту — полная идиллия уединенной сельской жизни, судя по письмам к другим лицам, случаются и весьма драматические события. Рисаль знает, что за ним следят, и не только официальные лица, которым слежка вменена в обязанность, но и, так сказать, добровольцы. Как-то расчувствовавшись, дапитанский врач признается, что и он не без греха: следит и за Рисалем и за команданте. Это он написал в Манилу, что Рисаль не ходит к мессе, он же сообщил о непозволительной близости Карнисеро и Рисаля. Рисаль глубоко возмущен: он верит в благородство медицинской профессии, а тут врач добровольный доносчик. «Не позор ли это!» — восклицает ой в одном из писем, переданных с верной оказией.

Случаются вещи и похуже. Как-то вечером в ноябре 1893 года недавно назначенный команданте Ситхес сидит на веранде командансии (комендатуры) и вдруг замечает подозрительного человека, который, прячась за деревьями, пробирается в сторону Талисая, где находится поместье Рисаля. Команданте бросается было в погоню, но человек исчезает в сгущающихся сумерках. Команданте пожимает плечами и возвращается на веранду. Кто знает, может быть, ему только показалось, что человек ведет себя подозрительно…

Но наутро к нему приходит сам Рисаль и заявляет, что накануне вечером к нему явился человек, назвавшийся Пабло Меркадо и заявивший, что он родственник Рисаля, что его послали «друзья» и что он готов «передать все бумаги и вообще помочь осуществить любые планы». Манеры у незнакомца, по словам Рисаля, отталкивающие: тот курил без разрешения, без конца плевал в окно. Видимо, Рисаль сразу почувствовал, что перед ним провокатор, и выставил было его за дверь, но, поскольку было уже темно, все же разрешил незнакомцу остаться на ночь. Но утром он твердо предложил незнакомцу покинуть его дом и больше не появляться. Обо всем этом он и докладывает команданте.

Тот немедленно отряжает солдат, и скоро в командансию приводят подозрительного незнакомца. Выясняется, что его зовут Флоренсио Наманан, что вовсе он не родственник Рисаля, хотя имеет при себе его фотографию, — несомненно, для опознания. Задержанный ничуть не смущается, он лишь просит остаться с Ситхесом наедине. Просьба удовлетворяется, и тогда Наманан развязно сообщает команданте, что его послали монахи, августинцы-реколеты (босоногие августинцы), с поручением войти в доверие к Рисалю, получить компрометирующие документы, а за это его ждет приличное вознаграждение, причем задаток уже получен. Задержанный прозрачно намекает, что его миссия не сводится к этому — пусть команданте запросит Манилу.

Осторожный Ситхес все же заключает Наманана под стражу и шлет подробное донесение в Манилу. Очень быстро приходит ответ: доставить задержанного в Манилу. Команданте под конвоем отправляет Наманана, но в Маниле его тут же освобождают. Наманан появляется во всех увеселительных заведениях Манилы и везде хвастается, что его посылали с поручением убить Рисаля, да вот излишнее рвение команданте нарушило планы.

Дело объясняется довольно просто. За это время сменяется не только команданте Дапитана — генерал-губернатором Филиппин стал генерал Рамон Бланко. Если Деспухоль конфликтовал с монахами, то Бланко считает их опорой колониального режима. Он охотно склоняется к их плану действий: окончательно дискредитировать Рисаля, возбудить новое дело, может быть, прямо расправиться с ним. Разумеется, он, испанский кабальеро, не может отдать приказ об «окончательном решении» дела Рисаля. Все говорится туманно, полунамеками, слово «убийство» вообще не произносится. Но вот если инициативу возьмут на себя монахи, он мог бы закрыть глаза на имеющие произойти события… События не происходят, но все же генерал-губернатор выручает незадачливого наемника, чем ставит в неловкое положение команданте Дапитана, ибо Рисаль узнает об освобождении Наманана по своим каналам. «Он узнал все подробности раньше меня, — жалуется Ситхес в письме к генералу, — по приезде Меркадо в Манилу, и о том, что его встретил офицер гвардии, и о том, что Пабло сразу же выпустили».