Холодный город - [20]
— Догадался, значит… — Аркадий выпил, поморщился. — А где друг твой?
— Он соседке замок чинит.
— Эльвирке, что ли? — усмехнулся хозяин. — Быстро она его тралом зацепила. Активная гражданка — инструктором райкома работала, у такой не забалуешь. Теперь все соки из него выжмет.
Серый повертел свою стопку в руках, выпил, приготовился болезненно сморщиться, но понял, что не чувствует вкуса водки. С удивлением посмотрел на Аркадия. Тот понимающе кивнул головой:
— Ощущений маловато? А ты воображение напрягай. Да водка это, водка, не вода.
— Давно вы здесь?
Аркадий задумчиво растирал каплю по поверхности стола.
— А какой ответ ты бы хотел услышать? Год? Час? Неделю? Ты за окно смотрел? Тут для каждого время по-своему течет. Или не течет вовсе…
— Кто такой Иблисов?
— Первый раз слышу про этого гражданина, но догадываюсь, о ком ты спрашиваешь. Кто-то очень понятливый выслушивает тебя, как никто другой. И ты готов раскрыть ему все самое сокровенное. И сам удивляешься, как же, оказывается, неоднозначна и опасна твоя сволочная натура. И имен у этого внимательного может быть много, и к каждому он приходит в своем обличье — девушка невинная, дедушка седой… Только лепим мы его себе сами, в меру своих интеллектуальных возможностей и опыта житейского. Богу — богово, а слесарю — слесарево…
— А без него никак? И без всех этих плясок у костра? — Серый махнул рукой в сторону коридора.
— Наверное, можно и по-другому. Кого-то два ангела через двадцать проходных потащат, на кого-то специально обученные люди через забор смотреть будут, а твой пургаториум — здесь, в коммуналке. Ты же сам его и придумал. — Аркадий наполнил стопки. — Ну, что — не чокаясь?
Серый не отвечал. Хозяин пожал плечами и выпил в одиночку. На этот раз морщиться не стал, а взял со стола гитару и, положив ногу на ногу, стал перебирать струны:
* * *
Димон стоял у книжной полки и, наклонив голову, чтобы было удобнее читать названия на корешках, придирчиво выбирал книги. Иногда одобрительно кивал, вытаскивал нужный том и добавлял его в аккуратную стопку на столе. Сразу бросались в глаза новые клетчатые тапки на его ногах. Увидев Серого, он прервал свои изыскания и извиняющимся тоном сказал:
— Эльвира Николаевна предложила мне пожить у нее. Я вот — возьму почитать? Потом верну. Честно.
Серый равнодушно кивнул.
— Только без обид — ладно? Тебе так даже удобнее будет. А то, как мы тут — на одном диване?
Димон взял стопку книг со стола, прижав подбородком, и двинулся к выходу. Не говоря ничего, Серый открыл ему дверь и посторонился.
— Ты это — в гости заходи…
Серый кивнул и закрыл за другом дверь. Постоял немного, раскачиваясь с пятки на носок, огляделся. Взял стул и покачал его на руках. Потом подошел к окну. Снег за стеклом по-прежнему падал в темноту. Несколько раз перевернул стул на весу. Наконец, взявшись за две ножки по диагонали, с размаху ударил торцом спинки в деревянное перекрестье. Посыпались осколки. Ударил еще и еще раз. Торчащие куски фрамуги выломал руками. Вторая рама сдалась с трех ударов. Серый ожидал, что в комнату ворвется холодный воздух со снегом, но этого не произошло. Высунутая наружу рука не ощутила ни холода, ни тепла. Встав на стул, он взобрался на подоконник и посмотрел вниз, пытаясь определить высоту. Стены двора-колодца с ровными прямоугольниками окон пропадали в темноте далеко внизу. «Какая разница — пятый этаж или двадцатый?» — подумал он и сделал шаг в пустоту.
* * *
От долгого сидения на горячей батарее за кассой стало жарко. Серый снял куртку и положил ее на подоконник, заодно закрыв от случайных глаз покупателей бутылку «Кубанской». Его новый знакомый, напротив, чувствовал себя комфортно в наглухо застегнутой дубленке и мохеровом берете.
— …«Мытарства блаженной Феодоры», по мнению многих богословов, — не более, чем апокриф, — доказывал он, размахивая оправленным в серебро хрустальным стаканчиком. — А само понятие «мытарство» — это метафора, которую сочли подходящей для описания реальности, с которой душа сталкивается после смерти.
— Но ведь каждая религия как-то определяет пограничное состояние души, — возразил Серый, — и это — всего лишь вопрос терминологии. Если не мытарство, то чистилище или Араф…
— Лютер и Кальвин с вами не согласились бы, мой юный друг, — улыбнулся собеседник. — Кстати, а не продолжить ли нам беседу в более приятном месте?
Санкт-Петербург, 2014
Произведение может быть отнесено к «ностальгическому детективу» или триллеру. Главный герой – выпускник ленинградского Университета 80-х. Он пытается урвать свой «кусок хлеба с маслом», умело лавируя в рамках существующих идеологических ограничений. Правил много, и, если хочешь жить лучше, чем другие, надо понять, какие из них надо соблюдать. С одной стороны – перспективная и денежная работа, с другой – захватывающая жизнь ленинградского андеграунда 80-х, связь с иностранкой, валюта, подпольные рок-концерты.
Что может связывать опального вождя революции, московского плейбоя-дауншифтера и балканских контрабандистов? Об этом вы узнаете из новой книги Сергея Петросяна «Странник».
Увлекательный квест для чтения в самолете, поезде и на пляже. Для тех, кто устал от эзотерики и тяжелых дум о судьбе отчизны…
Настоящий мужчина не боится боли и смерти. Есть цель и есть враг, который стоит на твоем пути. Но как, оказывается, сложен бывает выбор между любовью и долгом…
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».