Хокку заката, хокку рассвета - [38]

— Беспорядки модеры подавят. Это стихийно. А экологи еще не готовы сейчас. Они ждут войсковые части — их быстро сюда не подтянешь. И испугаться должны не они. Испугаться должна элита.

— Чего ей пугаться?

— Блокады. Если на Западе поднимется сильный шум — а я уверен, что поднимется, у диких есть там свои каналы и свои люди… если поднимется сильный шум, против нас введут полную экономическую блокаду. И тогда наша элита останется без вот этой ветчины, без импортных струнников, без замороженных вкладов в банках, без операций по омоложению…

— Без чего?

— А ты думал, это только слухи, что нами управляют старцы? Так и есть. Социальный хоспинг — это для быдла. Если элита не захочет, она найдет способ не пустить экологов к власти. Договорится с китайцами, с арабами…

Ягуар молчит.

Я не знаю, о чем он думает.

Я не знаю, кто из них думает — Ягуар или Гамаюнов.

— Хочешь спасти страну? — недоверчиво хмыкает он.

Я пожимаю плечами. Как тут ответишь.

— Себя хочу спасти. Иногда смерть бывает достойнее жизни. Пафосно звучит, но это так… А если спасется кто-то еще…. Это будет неплохо.

— Не могу поверить, — роняет он. То ли о том, что я выступил против экологов, то ли о том, что я — Лорд.

Я молчу.

Он не знает, о чем я сейчас думаю.

Он не знает, кто из нас сейчас думает — Босс или Лорд.

За окном падает крупный пушистый снег.

— Что будем делать? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами. Он берет со стола листок с акварельным закатом. Он смотрит на хокку, но я уверен, что не понимает слов.

Мы молчим.

Мы не знаем, о чем думать дальше.

Мы не знаем, кто из нас кто.

На столе лежит закрытый Оруэлл. На стене висит мертвая кукушка и остановившиеся часы. У времени сломался механизм, и кто-то должен запустить его вновь.

— Что будем делать? — снова спрашиваю я.

— Я не буду тебя убивать, — отвечает он.

Встает и медленно кружит по комнате. Останавливается у окна. Смотрит на дождь.

— Я не могу убить Лорда, — говорит он. — Какая все-таки мерзость наша жизнь…

— В ней были и светлые моменты, — отвечаю я. — Помнишь, наши разговоры в сети? Раньше это называлось дружба. Я мог тебе доверить любые тайные мысли. Как и ты мне. Ну почему ты и Отморозок один и тот же человек?

— Ты тоже меня называл Отморозком? — криво усмехается Гамаюнов… нет, наверное, все же Ягуар.

Я смотрю на него без любви, но и без ненависти.

— Забавно, — говорю я в ответ. — Два отморозка, ненавидящих друг друга. И два самых близких человека в сети. Жизнь полна сюрпризов.

Мы снова молчим. Но на этот раз я знаю, о чем думает Ягуар. И он знает, о чем думаю я.

— Нужно довести дело до конца, — говорю я ему. — Ты же не хочешь остаться Гамаюновым? И я не хочу остаться Боссом. Это наш шанс, понимаешь? Ты должен меня убить, чтобы спасти людей. Одной информации недостаточно. Нужна бомба! Нужно, чтобы это убийство крутили по всем новостям. Нужно встряхнуть это чертово Закордонье, ты понимаешь это, Ягуар?

Впервые я называю его родным для меня именем.

Ягуар молчит. По-прежнему смотрит в окно и молчит.

— Есть одна девочка, — наконец, говорит он. — За ней охотятся. За ней и за ее приемной матерью. Было бы справедливо, если бы ты им помог. Их близких недавно приказал убить ты.

— Ты добрее, чем я… Возьми их с собой в Зеландию. Но ты должен успеть все сделать завтра до полудня. В полдень убийство пойдет в эфир. У тебя есть маска? Не хочу, чтобы твое лицо мелькало на экране. Уже не хочу.

Ягуар не отвечает.

— Ты должен пообещать мне, что останешься жить.

Ягуар не отвечает.

— Это просьба Лорда.

— Хорошо, — тихо говорит Ягуар. — Я обещаю.

Он подходит к столу, берет с него бумажный листок и долго смотрит на акварельный рисунок и мое последнее хокку. Я не тороплю. Он должен решить сам.

— Ты написал? — спрашивает Ягуар.

— Да, — отвечаю я.

Закрываю глаза и тихо шепчу про себя:

На пожелтевшем листе

неровные буквы.

Хокку заката.

29

Мертвая кукушка

летит на восток,

возвращаясь к началу.

Он не помнил, как добрался до храма. Помнил только, что очень долго плутал по заснеженным улицам. И не осталось уже никаких трещин на асфальте под толстым покровом снега. Свирепый норд-ост пригнал из-за моря невиданные стада туч, спрессовал их, сплющил, выжал на город, закидав его небывалым количеством белых хлопьев. Ему казалось, что все вокруг стало белым — снег был повсюду: на крышах домов, на мостовой, на повисших на тросах струнниках, на саркофагах гидропонных огородов, на его собственном комбинезоне. И внутри него самого тоже был снег. Ноги и руки оледенели и казались набитыми тяжелой комковатой ватой. На плечи давило небо, наваливалось, прижимало к земле, а он шел вперед, потому что больше ему ничего другого не оставалось делать.

Если бы не снегопад, он не отправился бы сегодня в храм — переночевал бы где-нибудь на отшибе, вдали от человеческих глаз. Совсем не хотелось Черному Ягуару сегодня общаться со злым Христианским Богом, который вытряхнул из него всю душу. Раньше он никогда не думал, есть ли у него, нет — душа. Но сейчас он знал, что еще утром точно была. Тело изнутри казалось набитым снегом, а душа была совершенно опустошена. Все окна и двери ее были нараспашку, выстудило ее, выморозило, уничтожило. Не было больше радости. Не было мечты. Не было Новой Зеландии. Не было Лорда. И никогда уже не будет. Если бы были на это силы, он бы проклял себя за легкомысленное обещание, данное Лорду — он не хотел больше жить. Зачем ему жизнь, когда больше ничего в его жизни не осталось?